Белые и синие

Ролан, находившийся рядом с Бонапартом, уже давно просил выделить ему одну из частей, но генерал не решался на это; теперь главнокомандующий почувствовал, что настал решающий момент, когда надо сделать последнее усилие.

Бонапарт поворачивается к Ролану:

— Ну, ступай! — приказывает он.

— Ко мне, тридцать вторая полубригада! — кричит Ролан.

Храбрецы Сен-Жан-д'Акра спешат на его призыв во главе с командиром бригады д'Арманьяком.

В первом ряду следует младший лейтенант Фаро, залечивший свою рану.

Тем временем еще одна попытка была предпринята командиром бригады Моранжем, но его атака также была отбита: он был ранен и потерял тридцать солдат на гласисах и в траншеях.

Турки уже считали себя победителями. Движимые привычкой рубить головы мертвецам, за каждую из которых им платили по пятьдесят пара, они выскакивают из редута и принимаются за кровавую работу.

Ролан указывает на них возмущенным солдатам.

— Не все наши солдаты убиты, — восклицают они, — среди них есть и раненые! Давайте спасем их!

В то же время Мюрат наблюдает сквозь дым, что происходит на поле битвы. Он бросается под обстрел канонерок, преодолевает полосу огня, вместе со своей конницей отсекает редут от селения и обрушивается на этих рубщиков голов, творящих свое гнусное дело по другую сторону редута; между тем Ролан, атаковав с фронта, бросается в гущу турок с присущей ему дерзостью и косит кровавых жнецов.

Бонапарт видит, что турки приходят в замешательство от этой двойной атаки, и посылает вперед Ланна во главе двух батальонов. Ланн, как это он делает неизменно, стремительно атакует редут слева и со стороны узкого прохода. Зажатые со всех сторон турки пытаются добраться до селения Абукир, но между селением и редутом их встречает Мюрат со своей кавалерией; сзади их поджидают Ролан и тридцать вторая полубригада; справа от них находятся Ланн и два его батальона.

Остается море — их последняя надежда на спасение.

Обезумев от ужаса, турки бросаются в воду; не щадившие своих пленников, они сами не ждут пощады и уповают на море, оставляющее им шанс добраться до кораблей; они предпочитают утонуть, нежели погибнуть от руки христиан, которых так презирают.

Теперь во власти французов оба холма, откуда началось наступление, селение, где укрылись остатки их защитников, и редут, стоивший жизни стольким храбрецам.

Французы оказались против турецкого лагеря, где находился резерв неприятеля, и обрушились на него.

Ничто уже не могло удержать наших солдат, опьяненных недавней бойней. Они ринулись на резерв, сражаясь среди палаток.

Мюрат и его конница налетели на охрану паши как вихрь, ураган, как самум.

Заслышав шум, крики и суматоху, Мустафа, не ведавший об исходе сражения, вскакивает в седло, встает во главе своих ичогланов и устремляется навстречу французам; он сталкивается с Мюратом, стреляет в него в упор и слегка ранит его. Мюрат отрубает ему два пальца одним ударом сабли и собирается рассечь голову вторым ударом, но какой-то араб бросается между ним и пашой, принимает удар на себя и падает замертво. Мустафа протягивает свою саблю. Мюрат берет турка в плен и отсылает к Бонапарту.

Посмотрите на великолепную картину Гро!

Остатки армии укрываются в форте Абукира, все другие убиты или утонули. Никогда еще, с тех пор как обе армии впервые выступили друг против друга, турки не знали столь сокрушительного поражения. Кроме двухсот янычар и сотни солдат, укрывшихся в форте, от восемнадцатитысячной армии, высадившейся на побережье, не осталось и следа.

В конце сражения прибыл Клебер. Он осведомился об итогах дня и спросил, где находится Бонапарт.

Главнокомандующий, задумавшись, стоял на крайней точке мыса Абукир и смотрел на залив, в котором погиб наш флот — его последняя надежда на возвращение во Францию.

Клебер подошел к нему, сжал в объятиях и произнес:

— Генерал, вы велики, как мир!

Взор Бонапарта оставался рассеянным и туманным.

XIX. ОТЪЕЗД

Восьмой крестовый поход (или девятый, учитывая две попытки Людовика Святого) продолжался год, и за это время Бонапарт сделал все, что было в человеческих силах.

Он захватил Александрию; разбил мамлюков у Шебрахита и близ пирамид; взял Каир; закончил завоевание дельты Нила, присовокупив ее болота к покоренному Верхнему Египту; взял Газу и Яффу; сокрушил турецкую армию Джеззара у горы Табор; наконец, он только что уничтожил вторую турецкую армию в Абукире.

Трехцветные флаги торжествующе развевались над Нилом и Иорданом.

Но Бонапарт ничего не знал о том, что происходит во Франции, и вечером, после сражения в Абукире, задумчиво глядел на море, где были потоплены его корабли.

Он вызвал к себе сержанта Фалу, который стал младшим лейтенантом, и принялся во второй раз расспрашивать его о дайрутской битве, разгроме флотилии и гибели канжи «Италия»: предчувствия, как никогда, не давали ему покоя.

Надеясь узнать что-то новое, Бонапарт позвал Ролана.

— Дорогой Ролан, — сказал он, — мне очень хочется предложить тебе новую карьеру.

— Какую? — спросил Ролан.

— Карьеру дипломата.

— О! Что за грустная мысль вас посетила, генерал!