Белые и синие

Именно к этому времени, когда нравственность вызывала презрение и люди оговаривали себя, следует обратиться, чтобы публично поведать о распрях, в ходе которых преступников подчас считали жертвами, а поборников справедливости — угнетателями.

Впрочем, читатель, вероятно, заметил, что в сочинении, которое мы предлагаем его вниманию, автор выступает скорее как романический историк, а не как исторический романист. Мы полагаем, что уже достаточно часто обнаруживали фантазию, и теперь читатель позволит нам проявить точность, сохраняя при этом в нашем повествовании долю поэтического вымысла, делающего чтение более легким и захватывающим, чем чтение исторического труда, лишенного всякой художественности.

Поэтому мы прибегаем к одному из таких разоблачающих свидетельств контрреволюции, чтобы показать, какая угроза нависла над Директорией и каким неотложным был государственный переворот, решение о котором было принято.

Мы видели, что три члена Директории остановили выбор на Гоше, оставив в стороне Бонапарта, и этот шаг по отношению к человеку, усмирившему Вандею, встревожил главнокомандующего Итальянской армией.

К Гошу обратился Баррас.

Гош готовился к походу в Ирландию и решил выделить двадцать пять тысяч солдат из армии Самбры и Мёзы, чтобы направить их в Брест.

Во время передвижения по Франции эти двадцать пять тысяч человек могли остановиться неподалеку от Парижа и через день быть в распоряжении Директории.

Приближение этой армии толкнуло членов клуба Клиши на последнюю крайность. Конституция предусматривала создание национальной гвардии. Клуб Клиши, зная, что эта гвардия будет по составу той же, что и секции, решил ускорить ее организацию.

Пишегрю был назначен руководителем и докладчиком этого проекта.

Он составил свой доклад с искусством, вдохновленным его талантом в сочетании с ненавистью.

Пишегрю был глубоко обижен и на эмигрантов, не сумевших использовать его преданность делу монархии, и на республиканцев, наказавших его за эту бесполезную преданность. Он стал мечтать о перевороте, который он ради собственной выгоды устроил бы в одиночку. В это время его репутация еще по праву уравновешивала авторитет трех его выдающихся соперников: Бонапарта, Моро и Гоша.

Свергнув Директорию, Пишегрю стал бы диктатором и подготовил бы почву для возвращения Бурбонов, и у них, быть может, попросил бы только пенсию для отца и брата да дом с большой библиотекой для себя с Розой.

Читатель помнит, кто такая Роза. Это была его подруга; ей он послал зонтик, купленный им на свои сбережения во время службы в Рейнской армии; отвез ей этот подарок маленький Шарль.

Тот самый маленький Шарль, хорошо знавший Пишегрю, впоследствии сказал о нем: «Империя была бы слишком мала для его гения, поместье — слишком велико для его лени».

Было бы долго пересказывать план Пишегрю относительно национальной гвардии; но, если бы эта гвардия была сформирована, она была бы всецело в его власти и, предводительствуемая им, могла снова устроить 13 вандемьера, что в отсутствие Бонапарта могло привести к падению и гибели членов Директории.

Книга, опубликованная в 1821 году шевалье Деларю, вводит нас в клуб улицы Клиши.

Дом, в котором проходили заседания клуба, принадлежал Жильберу Демольеру.

Именно из этого дома исходили все планы контрреволюционеров, которые доказывают, что переворот 18 фрюктидора отнюдь не был обыкновенным превышением власти и жестоким капризом Директории.

Клуб Клиши был застигнут врасплох приближением войск и союзом Гоша с Баррасом.

Члены клуба немедленно собрались там, где обычно проходили их заседания. Все столпились вокруг Пишегрю и принялись спрашивать его, как он думает сопротивляться.

Захваченный врасплох, как Помпеи, Пишегрю не мог предложить реального средства. Он уповал лишь на возмущение партий.

Затем они заговорили о планах Директории; по изменениям в составе правительства и передвижению войск было сделано заключение, что члены Директории готовят государственный переворот, чтобы распустить Законодательный корпус.

Были предложены самые крайние меры: приостановить деятельность Директории, возбудить против нее судебное дело и даже объявить ее вне закона.

Но не хватало сил, чтобы осуществить это решение: в их распоряжении были только тысяча двести гренадеров, составлявших гвардию Законодательного корпуса, и часть 21-го драгунского полка во главе с полковником Мало; наконец, отчаявшись, они предложили отправить в каждый из округов столицы взводы гренадер, чтобы сплотить вокруг них граждан, взявшихся во время вандемьера за оружие.

На сей раз члены Законодательного корпуса, в отличие от Конвента, поднимали Париж на борьбу с правительством.

Они много говорили, но так и не пришли к согласию, как это всегда случается с теми, кто слаб.

Пишегрю, к которому обратились за советом, заявил, что он, со своими незначительными средствами, не сможет выдержать никакого сражения.

Смятение достигло предела, когда принесли послание Директории, содержавшее сведения о передвижении войск.