Белые и синие

— Вы приняли традиционную присягу и, следовательно, вам было известно, какая ужасная кара постигает тех, кто ее нарушает?

— Я знал об этом, — ответил узник.

— Вы знали, что всякий Соратник, который выдал, пусть даже под пыткой, имена своих сообщников, приговаривается к смертной казни и что это наказание свершается без отсрочки и промедления, как только изменнику представлены доказательства его вины?

— Я знал об этом.

— Что же заставило вас нарушить клятву?

— Я не смог выдержать так называемой пытки лишением сна. Я сопротивлялся в течение пяти ночей, на шестую ночь я попросил убить меня, что означало дать мне уснуть. Мне не захотели оказать эту милость. Я искал какого-нибудь способа лишить себя жизни, но мои тюремщики приняли столь тщательные меры предосторожности, что я ничего не придумал. На следующую ночь я не выдержал!.. Я пообещал им сделать признание на следующий день в надежде, что мне дадут поспать, но они потребовали, чтобы я признался немедленно. И тогда, отчаявшись, вне себя от бессонницы, опираясь на двух мужчин, которые не давали мне уснуть стоя, я пробормотал четыре имени: имена господина де Валенсоля, господина де Баржоля, господина де Жава и господина де Рибье.

Один из монахов достал из кармана судебное дело, взятое в канцелярии, нашел страницу с показаниями и предъявил ее пленнику.

— Да, именно это, — сказал тот.

— А вашу подпись вы тоже узнаете? — спросил монах.

— Я узнаю ее, — ответил молодой человек.

— Нет ли каких-либо обстоятельств, смягчающих вашу вину? — спросил монах.

— Никаких, — ответил узник. — Я знал, ставя свою подпись под этой страницей, что тем самым подписываю свой смертный приговор, но мне хотелось спать.

— Не хотите ли вы о чем-нибудь попросить перед смертью?

— Только об одном.

— Говорите.

— У меня есть сестра; я ее люблю, и она меня обожает. Будучи сиротами, мы воспитывались и выросли вместе, никогда на разлучаясь. Я хотел бы написать сестре письмо.

— Вы можете это сделать; но вы напишете в конце письма постскриптум, который мы вам продиктуем.

— Благодарю, — произнес молодой человек. Он встал и поклонился.

— Не развяжете ли вы мне руки, — сказал он, — чтобы я мог писать.

Его желание было исполнено. Морган, говоривший с ним все это время, пододвинул к нему бумагу, перо и чернила. Молодой человек написал довольно твердым почерком почти целую страницу.

— Я закончил, господа, — сказал он. — Не угодно ли продиктовать мне постскриптум?

Морган подошел к узнику и придерживал страницу пальцем, пока тот писал.

— Вы готовы? — спросил он, кончив диктовать.

— Да, — отвечал юноша. Текст постскриптума гласил:

«Я умираю из-за того, что нарушил священную клятву, поэтому я признаю, что заслужил смертный приговор. Если ты хочешь предать мое тело земле, его положат сегодня ночью на базарной площади Бурка. Кинжал в моей груди будет свидетельствовать о том, что я стал жертвой не подлого убийства, а справедливого возмездия».

Затем Морган достал из-под рясы кинжал, лезвие и рукоятка которого были выкованы из одного куска стали. Кинжал имел форму креста, чтобы осужденный мог перед смертью поцеловать его вместо распятия.

— Если вы желаете, сударь, — сказал Морган, — мы окажем вам милость, позволив нанести себе удар собственной рукой. Вот кинжал. Чувствуете ли вы, что ваша рука достаточно тверда?

Юноша на миг задумался.

— Нет, — промолвил он, — я боюсь промахнуться.

— Хорошо, — сказал Морган. — Напишите адрес на письме для вашей сестры.

Юноша сложил письмо и написал: «Мадемуазель Диане де Фарга, в Ниме».

— Теперь, сударь, — сказал Морган, — мы даем вам десять минут для молитвы.

Старинный алтарь часовни еще сохранился, хотя и был поврежден. Осужденный преклонил перед ним колено. Между тем Соратники разорвали лист бумаги на двенадцать частей и на одной из них нарисовали кинжал. Двенадцать клочков положили в шляпу путешественника, который прибыл как раз вовремя и смог присутствовать при этом акте возмездия. Затем, прежде чем осужденный закончил молиться, каждый из мнимых монахов вытащил из шляпы обрывок бумаги. Тот, кому выпал жребий исполнить роль палача, не произнес ни слова; он лишь взял кинжал, лежавший на столе, и испробовал его острие на своем пальце. По истечении десяти минут молодой человек поднялся.

— Я готов, — сказал он.

Тогда, без колебаний и промедления, безмолвный и суровый монах, которому выпало исполнить приговор, подошел к нему и вонзил кинжал ему в грудь с левой стороны. Раздался жалобный крик, затем тело упало на плиты часовни, и все было кончено. Осужденный был мертв. Лезвие кинжала проникло в его сердце.

— Таким же образом, — провозгласил Морган, — погибнет всякий из членов нашего святого братства, кто нарушит свою клятву!

— Да будет так! — хором откликнулись все присутствовавшие при казни.

VI. ДИАНА ДЕФАРГА

Примерно в то же время, когда несчастный Люсьен де Фарга испустил последний вздох в подземной часовне Сейонского картезианского монастыря, почтовая карета, прибывшая в Нантюа, остановилась перед гостиницей «У дельфина».