Белые и синие

Подобно средневековым свободным судьям, иллюминатам XVIII века и современным масонам, те, что становились Соратниками Иегу, перед этим подвергались жестоким испытаниям и давали страшные клятвы. Одной из них была присяга ни в коем случае, даже под пыткой, не выдавать собратьев. Если кто-либо из взятых в плен Соратников Иегу проявлял малодушие и называл имя хотя бы одного сообщника, правосудие миловало узника в награду за измену либо смягчала его наказание; в таком случае любой из Соратников Иегу имел право покарать предателя, вонзив ему в грудь кинжал.

Пленный, взятый на дороге между Марселем и Авиньоном (его прозвище было Гектор, а настоящее имя — де Фарга), долгое время не поддавался на обещания и угрозы, но в конце концов, обессилев от заточения, измученный лишением сна — худшей из всех пыток, узнанный под своим настоящим именем, в конце концов дал показания и назвал сообщников.

Но как только это получило огласку, на судей посыпался такой поток анонимных угроз, то письменных, то устных, что было решено перевести следствие на другой конец Франции, и для продолжения процесса был выбран город Нантюа, расположенный на окраине департамента Эн.

Когда узник со всяческими мерами предосторожности был отправлен в Нантюа, Соратники Иегу, обосновавшиеся в Сейонском картезианском монастыре, получили сообщение об измене и о переезде предателя.

"Именно вам, — говорилось в письме, — самым преданным братьям ордена, именно вашему вождю Моргану, наиболее дерзкому и отважному из всех нас, надлежит спасти этих Соратников, уничтожив изобличающий их протокол, а также совершив ужасный и показательный акт возмездия в отношении того, кто нас предал. Пусть его судят, приговорят к смерти, заколют кинжалом и выставят на всеобщее обозрение с карающим оружием в груди".

Этого жуткое поручение было только что исполнено Морганом.

Вместе с десятком Соратников он направился в Нантюа. Шестеро из них заткнули рот часовому, постучали в ворота тюрьмы и, приставив к горлу привратника пистолет, вынудили его открыть их. Проникнув в тюрьму, они заставили привратника и надзирателя провести их в камеру де Фарга, заперли обоих в этой камере, узника привязали к лошади, которую привели с собой, и ускакали во весь опор.

Тем временем четверо других схватили секретаря суда и заставили его отвести их в канцелярию, от которой у него был ключ и где он во время срочной работы порой трудился по ночам до утра. Они заставили его отдать им все судебные документы, все протоколы допросов, содержавшие показания обвиняемого с его подписью. Затем, чтобы сохранить репутацию этого секретаря суда, умолявшего не губить его и, возможно, не оказавшего должного сопротивления, они опорожнили два десятка картонных коробок и подожгли их, затем заперли дверь канцелярии, вернули ключ секретарю, отпустили его домой и тоже умчались галопом, увозя документы и дав канцелярии спокойно догореть.

Не стоит упоминать о том, что во время этого набега все Соратники были в масках.

Вот отчего второй отряд, въехавший во двор аббатства, прокричал: "Вы привезли пленного?" — и первый, ответив "Да", спросил: "А вы привезли протокол?" И вот почему, услышав утвердительный ответ, Морган произнес тоном, которому никто никогда не прекословил: "Тогда все в порядке и правосудие сейчас свершится".

V СУД

Пленник, молодой человек лет двадцати двух — двадцати трех, был скорее похож на женщину, чем на мужчину, настолько он был белокож и хрупок. Он стоял с непокрытой головой, в одной рубашке, брюках и сапогах. Соратники схватили его в камере в том виде, в каком застали, и увезли, не дав ему ни минуты для сборов и размышлений.

Сначала он подумал, что его пришли освободить. Люди, спустившиеся в его камеру, несомненно были Соратниками Иегу, то есть разделяли его взгляды и принадлежали к тому же обществу, что и он. Но, когда ему связали руки, когда он увидел сквозь прорези масок испепеляющие взгляды, он понял, что попал в руки куда более грозных судей, чем прежние, к тем, кого он предал, и ему не приходится ждать ничего хорошего от тех, кого он намеревался погубить.

За всю дорогу он не задал ни одного вопроса, и никто не сказал ему ни слова. Первыми словами, что он услышал из уст своих судей, были те, что недавно произнес Морган. Пленник был очень бледен; но, кроме этого, ничто не выдавало его волнения.

По приказу Моргана лжемонахи пошли по монастырским галереям. Пленник шел первым между двумя Соратниками, державшими по пистолету в руке.