Белые и черные

Весной двадцать шестого года Ласкер едет на гастроли в Соединенные Штаты Америки. Официальная цель визита – сеансы и лекции, но разве может поверить шахматный мир, что шахматист номер два не попытается найти там средства для битвы за мировое первенство? Алехин нервничает: в любой момент из-за океана может прийти сообщение о наличии нужных финансовых фондов для матч-реванша Капабланка – Ласкер, и тогда прощай мечты! Ждать больше нельзя, и русский чемпион тоже устремляется за океан, только в Америку Южную. Вновь неимоверное напряжение сил, вновь самые удивительные рекламные выступления для доказательства своей исключительности, и вот в сентябре мир облетают ошеломляющие телеграфные строки: «В Буэнос-Айресе Алехину удалось обеспечить финансовую сторону матча с Капабланкой». Рядом сообщение из Берлина: «После продолжительных гастролей в Америке Эм. Ласкер возвратился в Германию». Ни слова об итогах его финансовых переговоров в Нью-Йорке. Может быть, действительно Ласкер не хотел становиться на пути молодого претендента?

Казалось, все в порядке, и Алехин может, наконец, успокоиться и сесть за конкретную подготовку к матчу. Но как можно быть спокойным и уверенным в этом мире? Ответ Капабланки вновь вызвал тревогу.

«Я считаю себя обязанным играть в первую очередь матч с Нимцовичем, – писал Алехину чемпион мира. – По окончании этого матча я готов сразиться с вами. Я предложил Нимцовичу внести не позже 15 декабря залог в размере 500 долларов, в противном случае я буду считать претензии Нимцовича несостоятельными».

Всему миру было ясно, что переговоры датского гроссмейстера носят мифический характер. Неистощимый изобретатель самых оригинальных шахматных идеи, Арон Нимцович был на редкость своеобразен в жизни и абсолютно беспомощен в практических делах. Коллеги любили добродушного и редкостно одаренного гроссмейстера, прощали ему его чудачества, но не упускали ни одной возможности подшутить над ним. Да и сам Нимцович давал им для шуток много поводов. Рассеянный, ушедший целиком в шахматы Нимцович в жизни был большим оригиналом, способным на необычные поступки. Вдруг во время турнирной партии отойдет он от столика шага на два и на глазах у зрителей начнет делать десятки приседаний. Он считал, что во время партии ему время от времени полезно размяться. Внимательно следили за Нимцовичем служащие отелей, в которых он останавливался. Датчанин очень любил делать холодные обтирания в комнате, но не всегда закрывал после этого краны. Трижды в день потоки воды лились по лестницам.

Особенно много казусов случалось у Нимцовича при встречах с югославом Миланом Видмаром. Добродушный, но, в то же время, весьма лукавый профессор из Люблян был сильным гроссмейстером и большим любителем шуток. Каждый раз, когда он играл вместе с Нимцовичем в одном турнире, случались какие-нибудь происшествия.

Однажды Видмар, встречаясь в очередном туре с Нимцовичем, вынул из кармана во время партии огромную трубку и кисет с табаком. Нимцович немедленно побежал к судье Мароци.

– Я не терплю дыма, – заволновался Нимцович. Вежливый Видмар спрятал обратно трубку и табак.

Во втором круге того же турнира опять та же встреча. Вновь рассеянный Видмар вынимает табак и трубку. И вновь Нимцович у Мароци.

– Он же не курит! – удивляется судья,

– Да, но у него такой вид, что он собирается курить, – объясняет Нимцович.

На турнире в Карлсбаде Видмар сделал свой ход и поднялся со стула.

– Вы куда идете? – грозно спросил его Нимцович.

– Гулять, – развел руками Видмар.

– Сидите на месте.

– Да, но сейчас ваша очередь думать над ходом, я имею право гулять.

– Нет, сидите! – приказывал настойчивый гроссмейстер. – Я должен видеть вашу физиономию и изучать по ней, какие планы кроются за вашим ходом.

В другой раз Нимцович во время игры пошел в буфет, принес пустую чашку и начал стучать по ней чайной ложечкой.

– Что вы делаете? – спросил его судья.

– Мой противник пьет кофе и, размешивая сахар, мешает мне думать. Я должен предпринять встречные меры.

Сильный гроссмейстер, Нимцович взял много призов в самых ответственных международных турнирах. Он имел все права претендовать на матч с Капабланкон. Но деньги! Где мог он собрать пятнадцать тысяч долларов при его непрактичности? Датчанин носил с собой визитные карточки, на них было написано: «А. Нимцович – кандидат в чемпионы мира по шахматам».

– Вы боитесь, что забудете о том, что вы кандидат? – спросил Нимцовича малотактичный репортер.

– Нет. Я боюсь, что об этом забудет шахматный мир, – с горечью ответил Нимцович.

Когда после одной из своих крупных побед в турнире Нимцович послал вызов на матч Капабланке, шахматный мир считал этот вызов платоническим. Нет, он не сомневался в правах этого сильного гроссмейстера, но был уверен, что Нимцовичу не удастся и на десять процентов решить труднейший вопрос о финансах. Никого уже не удивила новая весть в конце двадцать шестого года, что Нимцович отказался от своих прав в пользу Алехина.