Белые генералы

Игра Краснова поначалу имела успех. Большую роль сыграло то, что донские войска контролировали Донецкий бассейн, куда Франция в свое время вложила огромные деньги. Вторая сила, формально контролирующая бассейн — гетман, — еле держалась в Киеве под ударами петлюровцев. Обеспокоенные ситуацией в Донбассе французы все же заявили, что собираются вести переговоры с Доном. Предварительно глава союзнической миссии генерал Пуль написал Краснову, что союзникам выгодно единство среди русских генералов и подчинение Краснова Деникину. В ответ донские власти заявили, что Пулю «будет оказан чисто деловой прием».

Встреча Краснова и Пуля произошла 12 (23) декабря в Кущевке, на границе Донской и Кубанской областей. Краснов поставил перед союзниками альтернативу: либо Дон заключает мир с большевиками, либо организуется совместный с союзниками поход на Москву. Говоря о «казачьем народе», Краснов сказал: «Он имеет все свое и он удалил от себя большевиков. Завтра он заключит мир с большевиками и будет жить отлично. Но нам нужно спасти Россию и вот для этого-то нам необходима помощь союзников, и они обязаны ее оказать». В это же время официоз «Донские ведомости» заявил: «Для дальнейшей борьбы с большевиками Дон не может нести тяготы в прежнем 100 %-ном масштабе и может уделить на эту борьбу во всяком случае не больше 25 % своей силы, ибо 75 % бое- и работоспособных казаков нужно обратить на восстановление разрушенного хозяйства. С этим должны считаться и союзники и Добровольческая армия».

Подобная постановка вопроса охладила Пуля. Отныне его требования были не столь категоричны. Генерал Пуль, который видел многих белых генералов, считал впоследствии Краснова самым способным из всех встреченных, а организацию Донской армии — на более высоком уровне, чем где-либо еще в России. Но все это не отменяло главного: требование подчиниться Деникину оставалось. Даже белогвардейцам было ясно, что «политика союзников вызвана не «германофильством» донского атамана, а собственными выгодами Англии и Франции».

Оппозиция «справа» (председатель Войскового Круга Харламов) высказывалась за «единое командование в рамках оперативных». Оппозиция «слева» (социалист П. Агеев) заявляла: «Деникин — кристально чистый патриот великой России... Он не чужд идее демократии, он ей не враг».

Силы казачества и так были расколоты. Осенью 1918 г. 18 % боеспособных казаков оказались в рядах Красной Армии, 82 % — в Донской. Среди ушедших к большевикам ясно видно было преобладание бедноты. Там были свои герои (вроде Ф. К. Миронова), своя романтика, складывалась своя легенда, легенда «красных казаков», дожившая впоследствии до 90-х годов XX века...

Дон воевал, и правительство шло на непопулярные меры. 5 (18) октября 1918 года был издан приказ: «Все количество хлеба, продовольственного и кормового, урожая текущего 1918 года, прошлых лет и будущего урожая 1919 г. за вычетом запаса, необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца, поступает (со времени взятия на учет) в распоряжение Всевеликого Войска Донского и может быть отчуждаемо лишь при посредстве продовольственных органов». Казакам предлагалось самим сдавать урожай по цене 10 рублей за пуд до 15 мая 1919 года, тем, кто сдаст до 1 декабря 1918 года, полагалась премия — 50 % всей стоимости. Станицы были недовольны этим постановлением, этой «продразверсткой» в красновском варианте.

Последней каплей было наступление советских войск против Краснова на Южном фронте, начавшееся 4 января 1919 г., и начало развала Донской армии.

Южный фронт, отрезавший большевиков от хлеба и угля, фронт, где белые имели действительно массовую поддержку казачьего населения, можно смело назвать главным фронтом гражданской войны. «Может быть, здесь завязался роковой узел, от рассечения которого зависит судьба русской, а значит и мировой революции», — писали большевистские «Известия ВЦИК».

Вдохновленные революцией в Германии большевики начали два главных наступления: на Запад с целью ворваться в Европу вслед за уходящими немецкими войсками и на Юг, чтобы раз и навсегда разорить «гнездо несомненно контрреволюционного казачества» и, не отвлекаясь более на внутренние проблемы, все силы бросить на раздувание мирового пожара.

Лучшие силы Красной Армии, в том числе переброшенные с других фронтов, атаковали донцов по всей линии обороны. Лучшие агитаторы большевистской партии стали уговаривать казаков разойтись по домам, обещая мир и всеобщее братство и даже неприкосновенность донских границ, хотя в партийных верхах уже готовилась директива репрессировать всех казаков, кто прямо или косвенно принимал участие в борьбе с большевиками, а «прямо или косвенно» привлекалось Красновым все казачество... Утомленные борьбой, брошенные недавними союзниками-немцами, не дождавшиеся новых союзников, французов и англичан, казаки стали бросать свои полки и расходиться по домам.