Белоснежка и семь самураев

Она замолчала в основном потому, что двадцатисантиметровый кинжал, прижатый уборщицей к ее сонной артерии несколько мешал разговору. “Постарайся не двигаться, дорогуша,” - сказала уборщица ужасающе повседневным голосом. - “Не хватало еще кровь отовсюду оттирать. Это настоящая проблема - вымыть кровь с этого кафеля.”

“Как хотите,” - прохрипела Царица. - “Я совершенно не хочу добавлять вам работы.”

“Об этом стоило подумать раньше, не так ли?” — укоряюще ответила уборщица. “Теперь, куда же я положила эти чертовы наручники? На этой тележке столько барахла, не знаю даже, где искать. Ах, вот они. Итак подержи руки, чтобы мне было удобно, вот так.”

Наручники защелкнулись на левом запястье, затем уборщица зацепила цепочку за ручку тележки и пристегнула и правую руку. “Должно хватить,” - сказала уборщица. - “Боюсь, придется подождать, пока я не кончу свой обход. Мне немного осталось: только это крыло и восточное крыло и главная зала и старая сторожевая башня и столовая и спальни и гардероб и северные темницы и внутренний двор и солярий и внешнюю стену. Жаль, что ты не в состоянии мне помочь,” - с сожалением добавила она. - “Еще одна пара рук и дело было бы сделано в момент.” - Она остановилась, задумалась на минуту, взглянула на большой нож и на запястья Царицы, затем покачала головой. - “Так сказать,” — добавила она.

“Я вовсе не прочь помочь,” - ответила Царица, возможно с излишним энтузиазмом.

Уборщица печально покачала головой: “Прости, дорогуша, но сама знаешь,” - ответила она. - “Не то что бы я тебе не доверяю, ты не подумай.”

Злая Царица пробурчала себе под нос нечто неприличное, а уборщица продолжала свою уборку под весьма невыносимое мычание. Некоторое время спустя она позволила Царице толкать тележку, но на этом, похоже, переговоры зашли в пат. Если она пыталась сказать что-нибудь, уборщица лишь мычала громче, а иногда нечаянно задевала ее лицо пыльной тряпкой. В отношении тактики дело было плохо.

Но у Царицы было одно преимущество. Раньше или позже, рассудила она, они достигнут места, где не повезло Чудовищу, а там с уборкой придется потрудиться. Уборщице понадобятся ведро и тряпка, метла, совок и щетка, а так же (если она собиралась поработать на совесть, а надо отдать ей должное, это было похоже на правду) банку воска и элекрополотер. Чтобы включить электрополотер, ей понадобится розетка; и хотя никаких розеток по пути туда видно не было, она вероятно их просто не искала. Комбинация электроприбора, розетки и лужи безымянной жидкости предполагала различные направления острому стратегическому уму, хотя было бесполезно пытаться сформулировать план действий, не видя конкретного поля битвы.

“Ла-ла-ла-ла-ла,” — чирикала уборщица; затем она прервалась на середине извращенного такта и, уперев руки в бока, громко поцокала языком. “Ну надо же!” — пожаловалась она, и Царица улыбнулась. А, — сказала она про себя, — мы пришли.

“Некоторые,” - сказала уборщица, повернувшись спиной. Очень осторожно, чтобы цепь не зазвенела о ручку, Царица потянулась к проводу полотера…

“И оставь этот провод в покое,” - сказала уборщица, не поворачивая головы. - “Не думай, что я не знаю, что ты делаешь, потому что это не так.”

Удивленная Царица наклонилась вперед; и тележка двинулась. Уборщица забыла поставить на тормоз.

Злая Царица быстро оценила шансы. Они были не хороши; у нее было столько же шансов, сколько было у яйца при игре в теннис. Но это было лучше, чем ничего. Она глубоко вздохнула, налегла на тележку и толкнула ее изо всех сил.

“Эй!” - заорала уборщица, роняя швабру и пытаясь схватиться за ручку. - “Прекрати или я…”

Синдром магазинной тележки. Честно говоря, Злая Царица не хотела этого, но навигационная матрица любого тяжело нагруженного колесного средства в лучшем случае хаотична, а обычно неуправляема - то есть, любое неосторожное движение и они кидаются на людские лодыжки, как акулы в кровавой воде. “Ой!” - взвизгнула уборщица, когда тележка наехала на ее ахилессово сухожилие; затем она упала.

Опасности профессии, — рационализировала Злая Царица, толкая перед собой тяжелый тролейбус. - С такой работой, целый день на ногах, немудрено, что у бедняги слабые лодыжки. Она ужасно сожалела о случившемся, но в разумных пределах; в пределах того огромного ножа, который некоторое время назад упирался ей в глотку. Когда она подумала о нем, сожаления поубавилось.