Белоснежка и семь апостолов

Я набрал Семена Тиграновича и сказал, что не успеваю, что мне нужно еще время, совсем немного, пусть даст мне еще час — и я буду на месте, вот мое слово. Он требовал нас сейчас же. Невозможно, сказал я, телепортации никто из нас не обучен. Он, поколебавшись, веско произнес наконец имя «Наташа» и намекнул, что ее хорошее самочувствие напрямую зависит от нашей расторопности. Это очень печально, признал я (и один я знаю, каких усилий мне стоило заставить голос звучать спокойно), но еще печальнее, что шантаж бросает тень на его безупречную репутацию и понижает мою мотивацию к совместной работе. Дайте время, повторил я, и мы приедем. Лауреат в своей медленной манере человека, хорошо говорящего по-русски, но думающего на другом языке, пообещал, что в случае опоздания на пять минут ее изнасилуют. Если задержимся еще на десять — изнасилуют еще раз. Мне будет очень жаль, повторил я голосом робота, но мы не птицы. Полчаса, сказал он. Полчаса. Не больше.

Последние слова он говорил уже Владу, которому я бесшумно передал трубку. Телепату понадобилась пара секунд, чтобы сосканить его замысел и схематично набросать на обрывке туалетной бумаги план расположения зданий и людей.

Телефон Димки я оставил себе. Он мог еще пригодиться. Втайне я надеялся подгадать момент, набрать Влада и подсунуть трубку Кузнецову — авось повезет, упадет со стола пара крошек, и мы узнаем, где они прячут Отто.

Наконец я дал Владу и Димке последние указания:

— Сейчас выгружайтесь, берите такси и езжайте в ближайший ночной клуб. Ждите там. Спиртного не пить. Как прояснится дело — позвоню. Если до десяти часов на связь не выйду, мотайте по домам как можно скорее. Документы при себе?

Парни один за другим сказали «да».

— Отлично. Теперь разделим деньги.

Я достал пачку тысячных бумажек и раздал доли Владу, Димке, Чжао и дяде Лене. Сумма была явно больше той, которую он рассчитывал получить, и в разы превышала ту, которую он реально заработал. Он это тоже понимал прекрасно. Щеки у него зарделись, но протестовать наш компаньон не стал.

— Ну, давайте, что ли. — Я похлопал дядю Леню по плечу, и он остановился у обочины. Клоуны выгрузились из машины. Я высунулся в дверцу пожать им руки на прощанье.

— Удачи, ребята.

— Тебе тоже, — сказал Влад.

— Задай им всем, — напутствовал меня Димка. Но не весело, как это обычно у него выходило, а обреченно и надломленно; так звучат в голосе слезы, которых не видно.

Мне подумалось, что, возможно, я вижу их в последний раз — вот так, стоящими на обочине в тускло-красном свете фар. Потом дверца захлопнулась, и фигуры парней растаяли в темноте.

— Чжао, пожалуйста, прими уже человеческий облик, — попросил я.

И когда поднял глаза на зеркало, в нем отражалась Венди.

Никакого плана по сути дела у меня и не было. Я просто надеялся проникнуть в стан врагов как можно глубже одной группой, и для этого было необходимо, чтобы Андрея и Марата приняли за наших клоунов. Хотя бы в первые пару минут. Главное — оказаться в самой гуще людей Семена Тиграновича, и пускай они нас окружают: так можно будет держать зрительный контакт почти со всеми. Оставались еще те двое стрелков на крыше. О них моя стратегия спотыкалась. Как-то нужно было решить и эту задачу, но тут я надеялся на партнеров.

Своими нехитрыми соображениями я поделился по телефону с Андреем. Заодно сказал, что выиграл для нас немного времени.

С дядей Леней мы расстались почти как со старым другом. Он даже вспомнил, что в багажнике у него с лета валяется пара пыльных кроссовок, и пожертвовал их босому марсианину. Они были велики Чжао на несколько размеров, но нашего метаморфа это не смутило — он подогнал ноги под обувь и стал походить на светляка из фильма «Мария, Мирабелла» [21].

Мы остались у обочины ждать Кузнецова и его братию. Я знал, о чем думал Чжао: что заставляет меня доверять врагу, убившему Дэна. И в самом деле, Андрею ничего не мешало прислать сюда какой-нибудь очень особый отряд, повязать нас, а потом самому разобраться с бандитами. Но я знал: он этого не сделает. И от этой мысли было одновременно и спокойно и тревожно, как будто я посмертно (и потому — безнаказанно) предавал Дэна.

Не знаю, с чего я решил, что он возьмет на дело только Марата. Но я оказался прав.

У меня почти не было свободного времени, чтобы обдумать, представить как-то нашу встречу. Предсказать, что произойдет, когда я посмотрю ему в глаза после того, как смотрел в мертвые глаза Дэна.

Ничего не случилось. Только сердце забухало молотом, когда я разглядел лицо Андрея за стеклом подъехавшей старой «Волги».

И потом, когда я, сев позади водительского места, неизбежно уперся взглядом в его затылок, забухало снова.