Белла

— Не думай пока о нем, любовь моя, — посоветовала Демельза. — Просто радуйся, что идешь на поправку.

— Все еще больно кашлять.

— Не разговаривай, если не хочешь.

— Хочу... немного. Я почти не разговаривала с тех пор, как приехала домой!

— Ты не виновата.

— Я хотела спросить — ты послала папу в Руан, чтобы он привез меня домой?

— Не совсем так. Мы беседовали на эту тему, и вдруг твой отец говорит: «Хотелось бы поглядеть на эту оперу. Не у всех отцов есть дочь, которой нет еще двадцати, но она уже поет главную партию в профессиональной постановке за рубежом». А потом спросил: «Почему бы нам не съездить?»

— Он просил тебя поехать?

— Да. И я бы с радостью поехала, но... я плохо знаю язык, и к тому же мы будем похожи на двух ревностных родителей, которые явились тебя забрать и посадить под замок в Корнуолле.

Белла криво усмехнулась.

— Мне надо поскорее написать миссис Пелэм.

— Надо. Но отец написал ей сразу, как только привез тебя домой.

— Мама, когда ты заразилась этой ужасной болезнью и умерла Джулия, ты тоже хрипела после выздоровления?

— Я точно не помню.

— Сколько помню, когда ты говоришь, твой голос звучит ясно, но когда поешь, есть легкая хрипотца.

— Правда? Ну, может быть. Но мой голос не сравнится с твоим. Даже близко не сравнится. По-моему, ты ошибаешься, что одно последует за другим.

— Сколько это продлилось, пока ты не поправилась?

— Ох, я забыла. В любом случае, это совершенно другое. Я потеряла Джулию. И над твоим отцом нависла угроза ареста за то, чего он не совершал. У любого бы замедлилось выздоровление!

Белла улеглась в кровать.

— Я немного тревожусь. Где сегодня папа?

— Поехал в Падстоу к Кьюби. Кажется, у Джона Тревэниона серьезные проблемы, и он покинул страну.

— Ох, да, ты же говорила вчера, а я невнимательно слушала.

Длинный, похожий на замок особняк Придо-плейс стоял рядом с Падстоу, из него открывался отличный вид на парк с оленями и море. Когда Росс свернул на подъездную дорожку, он понял, что в особняке какой-то праздник. Точнее, веселье в той степени, в которой позволяет хозяин, преподобный Чарльз Придо-Брюн. Отмечали двадцать первый год рождения второй его дочери Доротеи, и помимо Тревэнионов присутствовало еще шесть гостей.

Чарльзу Придо-Брюну только что перевалило за пятьдесят, это был мужчина крепкого телосложения с наметившимся брюшком, суровым лицом, но доброй искрой в глазах. Миниатюрная и хрупкая Доротея, по-своему хорошенькая, играла на фортепиано, скрипке и гобое. Из нескольких ее поклонников присутствовали двое, но ее мать Франсис не подпускала к ней никого, пока дочь не приняла решение.

Росс пришел к Кьюби, чтобы утешить ее и дать совет, но веселое и разговорчивое общество не располагало к беседе тет-а-тет.

Прискакала пухленькая Ноэль четырех с половиной лет и громко попросила поцелуя. Росс выполнил просьбу и пожал руки хозяевам, которых знал шапочно, извинился за приезд без приглашения, объяснил, что услышал о том, что Кьюби здесь, и пришел обсудить с ней личное дело. Пока он говорил, Филип Придо, которого Росс видел накануне в шахте, с приветственной улыбкой спускался по лестнице, надевая на ходу очки. Затем из другой двери появилась Харриет Уорлегган с бильярдным кием в руке.

Семья Придо-Брюн настаивала, чтобы Росс остался на ужин и на ночь. Сначала он с улыбкой отклонил предложение, но когда стало очевидным, что Джордж отсутствует, то согласился. Он знал, что Филип и Харриет — давние друзья. В светлый благоуханный вечер перед ужином гости прогуливались по террасе. Росса немного раздражало присутствие миссис Беттсворт, матери Кьюби. Он уже имел с ней дело после гибели Джереми, но не испытывал симпатии.

Вероятно, она намучилась с расточительным мужем, а теперь мучается с таким же растратчиком-сыном; какое уж тут счастье в жизни, когда посещаешь скачки, где твои лошади вечно занимают четвертое место, или когда кредиторы поджидают задних дверей, пока сын беседует со строителями и планирует грандиозную пристройку к дому, и без того слишком огромному, чтобы за ним уследить. Но Россу было трудно тепло относиться к женщине, которая столь решительно поддерживала, нет, скорее даже настоятельно призывала хорошенькую дочь выйти за богатея Уорлеггана во имя сохранения чести семьи и родового поместья. Всякий раз, когда Росс видел ее, с лица дамы не сходило слегка страдающее выражение, словно жизнь жестоко с ней обошлась.

Возможность поговорить с Кьюби представилась, когда миссис Беттсворт, жалуясь на головную боль, рано ушла спать и оставила Кьюби в одиночестве. Добрая и мягкая Клеменс увела возмущенную Ноэль.

— Кьюби, расскажи все как есть.

Она подняла на него бархатистые глаза, тревога набежала на лицо.

— Джон уехал и не вернется, пока не покроет некоторые долги. Что маловероятно. Я уверена, он поехал в Брюссель. Мы собрали все имеющиеся средства, чтобы он мог сбежать и прожить там какое-то время. Надеюсь, вы простите, что я отчасти воспользовалась содержанием, которое вы столь любезно мне выдаете...

Росс поджал губы.

— То малое, что я выдаю...

— Это немало...