Белеет парус одинокий. Тетралогия

— Я вылетел в трубу, — мрачно ответил Колесничук. — Вас это устраивает? И можете меня судить, хоть расстрелять… Нет, на самом деле, товарищи, — вдруг жалобным голосом не сказал, а как-то пропел Колесничук, — какое вы мне дали задание? Это же не работа, а чистая каторга! Одни жулики! Разве советский человек это может выдержать? Посудите сами, товарищи!..

Колесничук, уставший стоять, сел на корточки, прислонился к стене и пригорюнился. Вдруг он вспомнил все, что с ним произошло, как его унизили, как его обдурили, и даже завыл от ярости. Он снова вскочил на ноги и ударил каблуками в землю.

— Ну гады! Ну злыдни паршивые! Экскроки! Паразиты! Шмекеры! — кричал он, чуть не плача от старой обиды. — Ну, попадись он мне когда-нибудь в руки, этот Моченых! Уу-у, что я с ним сделаю! Такой мерзавец! Прямо-таки исключительная падаль!.. А этот шмекер, этот экскрок Ионел Миря… Ну ладно, он от меня уже добре получил, я ему подходящие дыни выдал! — вдруг как-то успокоившись и зловеще топорща усы, с недоброй улыбкой прибавил Колесничук. — Он меня на всю жизнь запомнит, если не подох в чулане. На`, держи! — С этими словами Колесничук протянул Черноиваненко желтый портфель.

— Что это такое? — с недоумением сказал Черноиваненко, беря в руки портфель.

— Портфель этого гада Ионела Мири, — снова раздувая ноздри, прохрипел Колесничук. — Можешь получить. Тут весь остаток моей кассы — наличность и ценности — и эти самые знаменитые бронзовые векселя Мефодия Мунтяну и его сукиных сыновей — Берлин, Вена, Бухарест, Анкара, Копенгаген, Монтевидео…

Он снова впал в ярость, но быстро пришел в себя, присмирел и с горестно-застенчивой улыбкой промолвил:

— Так сказать, все, что осталось от комиссионного магазина «Жоржъ».

Выяснилось, что последние минуты комиссионного магазина «Жоржъ» протекали весьма бурно. Когда в магазин пришел Ионел Миря получать по векселям, Колесничук неожиданно для себя самого грубо втащил его в чулан, вырвал из рук тяжелый портфель с образцами каких-то керамических товаров и несколько раз изо всех сил ударил растерявшегося Ионела Мирю этим портфелем по затылку. Ионел Миря потерял сознание и, как мешок, свалился на кучу тряпья. Не владея собой, Колесничук сорвал с Ионела Мири оба брильянтовых кольца, затем высыпал в его портфель все небогатое содержимое своей кассы, запер магазин на замок и как был, без шляпы, в развевающемся чесучовом пиджаке, ринулся прямым ходом в село Усатово, вокруг которого и проблуждал почти целые сутки, разыскивая вход в катакомбы.

Черноиваненко посмотрел на Колесничука с сожалением, с нежностью и сказал:

— Так, картина в основном ясна. Комиссионный магазин «Жоржъ» прогорел. Крупное торговое предприятие одесского негоцианта Г. И. Колесничука лопнуло. Молодец, Жора. Спасибо. Я всегда подозревал, что в тебе погибает большой коммерческий талант. Но я никогда не думал, что он может вспыхнуть таким шикарным фейерверком. Скажешь, нет?

И на комиссионном магазине «Жоржъ» поставили крест…

…Они смотрели друг на друга влюбленными глазами, блестящими от слез, и не могли наглядеться. Они гладили друг другу руки и волосы. Он клал голову на ее плечо и жмурился от счастья.

— Ну до чего же я рад тебя видеть, Раечка, ты не можешь себе представить! — беспрестанно повторял он. — До чего же я по тебе скучал, моя ясочка, голубка моя сизая!

— А я не скучала? — нежно говорила Раиса Львовна. — Все время места себе не находила!

— Ты себе не можешь представить, Раечка, что это за кошмар — частная торговля! Жуткое дело! Лучше повеситься.

— Да, но ты провалил явку, — строго сказала Раиса Львовна.

— Раечка! — жалобно ответил Колесничук. — Если бы ты только знала… Если бы ты видела… Это не жизнь. Это джунгли!

Он чувствовал себя таким несчастным. Он считал себя преступником.

Они — Раиса Львовна и Колесничук — долго молча рассматривали друг друга и ласково покачивали головами, как бы не веря своему счастью.

— Нет, Раечка, увы, я не рожден для капитализма! — сокрушенно повторял он.

Странный, почти фантастический подземный мир окружал Колесничука.

Но, боже мой, как легко, как свободно чувствовал он себя среди серых от пыли людей, настоящих, хороших советских людей, своих товарищей, на которых всегда можно было положиться и которые жили и действовали ради единой, благородной цели — борьбы за свободу и независимость своей родины.

С некоторыми из этих людей он был уже знаком по комиссионному магазину «Жоржъ». Некоторых он видел впервые. Вдруг его внимание привлек странно знакомый мальчик, чистивший при свете маленькой коптилки патроны.

— А это что за молодой человек приятной наружности? — спросил Колесничук.

— Мамочки! Я ж совсем забыла тебе сказать… — всплеснула руками Раиса Львовна. — Петя, иди сюда! Разве ты не узнаешь?

Мальчик подошел, вытирая руки о штаны, и Колесничук, к своему крайнему изумлению, узнал при слабом блеске светильника выросшего, вытянувшегося за год сына Петра Васильевича, пионера Петю.

— Дядя Жора! — воскликнул он радостно.