Белая тетрадь

– А-а, так на поляне ты… – начала я, но тут до меня дошло. – Хочешь сказать, за всем стоит инквизиция?

– Похоже на то. – Он поморщился. – Причем в союзе с этим зверьем, ведарси, и прочим отребьем. Шакаи-ар и равейны вряд ли справятся поодиночке… Значит, и нам надо заключить альянс.

– И?..

– Думаю, появление такого альянса возможно в самое ближайшее время.

– Да Совет королев…

– Совет королев меня внимательно выслушает. Потому что война с Орденом контроля и созидания будет еще более жестокой, чем была с нами. Мы мстили. Смотрители холодно и рационально устроят геноцид.

Мне стало страшно. Настолько, что захотелось разбить это оцепенение кошмарного сна наяву чем угодно – хоть дурной шуткой, хоть ссорой.

– Вы… то есть ты так хорошо разбираешься в истории или просто оправдываешь своих сородичей? – не смогла я удержать на языке ядовитую реплику.

Синие глаза странно сверкнули.

– Я свидетель истории. В некотором роде.

Одну долгую секунду я соображала, что он имеет в виду, а потом мысли понеслись почти бессвязным потоком.

Ой-ой-ой… Если он помнит Вторую войну, то… Тридцать пять веков как минимум. А то и больше…

Бездна, это невероятно!

Если он настолько стар… У него ведь есть крылья? Боги, настоящие!

А я сижу рядом с настоящим князем! Существом более древним, чем даже Золотая столица…

Мой взгляд, как намагниченный, притянулся к похитителю. Я всмотрелась в юные черты, выискивая печать древности.

Бесполезно.

С виду – обычный парень. Довольно высокий, очень красивый… Никак не похожий на шакарского князя. Напротив, каждая деталь образа подчеркивала юность – длинная «рваная» челка, популярная среди моих одноклассников, темные узкие джинсы, самая обыкновенная рубашка… Глаза яркие, блестящие, живые, без пресловутого «налета веков», который отличал старых равейн и аллийцев.

И никакой снисходительности в общении, будто я и впрямь была его ровесницей.

Так легко забыться и поверить в это! Еще полчаса назад я рыдала от страха, а теперь почти шучу со своим похитителем, как будто это мой приятель.

А ведь он князь, уже не одну тысячу лет. Элита своего народа. На перечисление одних способностей ушел бы целый лист бумаги! Запредельная регенерация, эмпатическая чувствительность вплоть до подсознательного, энергетические блоки и удары, гипноз, физическая сила, телепатия, возможность влиять на гравитацию…

И еще – крылья. Идеальное оружие, одно прикосновение которого лишает разума, квинтэссенция яростной и противоречивой шакарской души.

Вот бы посмотреть на них…

– Боишься?

Изучающий взгляд пробрал меня до костей.

– И раньше боялась, – призналась я, чувствуя, что лукавлю. Почему-то после того, как превосходство похитителя надо мной стало таким очевидным, было уже не так обидно за собственную беспомощность. И еще – против воли я ощутила нечто вроде восхищения.

Князей, тем более тех, кто помнил войну, осталось не так много. По пальцам не пересчитаешь, но сотня – это нечто вполне представимое.

Интересно, который?..

– А как вас… то есть тебя зовут?

После этого невинного, в общем-то, вопроса напряжение повисло в воздухе липкой паутиной.

– А это обязательно? – вздохнул шакаи-ар, слишком пристально вглядываясь в извилистую ленту дороги.

– Ну, не могу же я обращаться к тебе все время только на «ты», – смутилась я, жалея, что вообще раскрыла рот.

Мой похититель продолжал невидящим взглядом сверлить лобовое стекло. Мне стало не по себе – не врежемся ли мы в дерево? Мотор взревел, и лес за стеклом слился в одну темную застывшую массу. Молчание давило на уши, как ватная подушка.

Может, стоит сказать: «Проехали, буду звать тебя просто «князь»?»

Внезапно он улыбнулся и, скосив на меня глаза, произнес:

– Меня зовут Максимилиан. Князь Максимилиан из Северного клана.

Не было нужды добавлять это. За всю историю мира был лишь один шакаи-ар, с гордостью носивший это имя – человеческое имя. И даже по меркам своей расы он считался ненормальным. Слухи расходились, называя его то «вечным ребенком», то «жестокой мразью без души».

Северного князя боялись, сторонились, но… уважали. И ценили. Он был уникален. Максимилиан впервые убил в шесть лет. Неплохое начало… Шакаи-ар рано расставались с детством и иллюзиями относительно неприкосновенности чужой жизни, но так… Почти на четверть века раньше обычного. Причем его жертвой оказалась одна из наших, и не самого низкого ранга – эстиль.

Кровавое безумие, адаптационный период к новым способностям, когда жажда превращается в непреодолимое желание, длился не сто лет, а пятьдесят. Едва отпраздновав свое четырехсотсемидесятилетие, Максимилиан стал князем – другие ждали этого не меньше тысячи лет. Если бы не заражение солнечным ядом, вернувшее его в биологическое детство, он уже был бы старейшиной. И неудивительно.

За тридцать шесть веков Максимилиан убил больше равейн (да и простых смертных!), чем иной старейшина.

По спине у меня пробежали мурашки. Семнадцать лет моей жизни прошли уж слишком тихо… Но такой подлянки от судьбы я не ожидала.