Белая тетрадь

Мы лежали бок о бок на огромном лугу, заросшем высокой золотистой травой и белыми цветами. Сейчас их венчики были закрыты, но сквозь сомкнутые восковые лепестки просачивался сладковатый аромат, внося свою ноту в симфонию ночного луга.

Отсюда замок казался слитной черной громадой. Но мне нравилось разглядывать его древние башни на фоне звездного неба. Было в этом месте что-то такое… родное и забытое.

– Когда-нибудь я буду жить здесь, – уверенно сказала я, обращаясь к звездному небу.

Рядом послышался серебристый смех, и знакомый голос ответил:

– Ну, это вряд ли. Видишь ли, здесь могут жить лишь потомки Аллейн Северной или члены их семей. Остальные могут лишь ненадолго остановиться здесь с позволения хозяев.

– А кто сейчас здесь хозяин?

– Я. Других не осталось. У Аллейн был один сын и один внук.

Некоторое время мы просто молчали, разглядывая силуэты башен. Потом я спросила:

– Ксиль?

– Мм?

– А ты возьмешь меня замуж?

– А ты хочешь?

– Да.

– Странная ты.

– А все-таки?

Над ухом грустно вздохнули. Потом я почувствовала, как прохладные губы осторожно прикасаются к виску.

– Не говори глупостей. Какой замуж, подрасти сначала, дуреха…

И почему-то это «дуреха» было совсем не обидным. Слишком много нежности в нем собралось.

Замок и ночной луг сменились странными далекими видениями. Но в них была своя прелесть. Рядом ощущалось присутствие, и это грело сильнее огня. В конце концов, так ли уж важен сюжет, если рядом есть он?

В какой-то момент все изменилось. Я не знаю, с чего это началось. Просто я почувствовала, что снова одна. Мне стало грустно, так, что захотелось плакать.

От слез я и проснулась.

С трудом разлепила заплаканные глаза… «Ох, галлюцинации начались», – пронеслась шальная мысль.

«Галлюцинация» стояла у открытого окна, неторопливо застегивая рубашку.

– Максимилиан! – крикнула я, отбрасывая одеяло.

Босые пятки лишь на мгновение коснулись скрипучих досок, а потом я восторженно повисла у него на шее.

– Так это был не сон? – спросила я с глупой улыбкой и потерлась щекой о его шею. Теплый и уютный… Как мечта.

– Смотря что ты имеешь в виду, – вздохнул Ксиль. Он выглядел очень грустным.

– Что с тобой случилось? – спросила я, ощущая смутную тревогу, но не понимая ее причин.

– Ничего, малыш. – Он зарылся лицом в мои спутанные пряди. – Ничего. Ложись спать. Мне пора.

– Нет!

Это вырвалось против воли и громче, чем я ожидала.

– Тише, разбудишь других… Мне пора, Найта, – повторил он мягко, но твердо.

Я чувствовала, что вот-вот снова расплачусь.

– Я заходил попрощаться, – виновато сказал Ксиль и ласково погладил меня по шее, по спине… – Боюсь, что нашему знакомству пришел конец, как и этому приключению.

Он осторожно выпутался из моих объятий и запрыгнул на подоконник. Темный силуэт четко выделялся на фоне светлеющего неба.

– Ну, прощай, что ли, Найта.

В голосе его чувствовалась улыбка.

Наверно, мне тоже следовало сказать «прощай». Но я не могла. Что-то стояло в горле, не пуская слова.

Ты вернешься?

Он обернулся в последний раз.

– Я не знаю, мелкая. Прости меня.

– Максимилиан!

Он просто исчез, растворился в предутренних сумерках. От моего неосторожного оклика мама проснулась, и теперь в дверь отчаянно колотили, требуя поднять щеколду.

Я не слушала их. Я стояла и смотрела, как светлеет небо. Ветер задувал в раскрытое окно и шелестел страницами белой тетради.

Конец ночи. Начало дня.

Я вернусь. Обещаю.

Я клянусь
Ненаписанными стихами,
Что вернусь
И останусь навек с тобой,
Что проснусь
Под бездонными небесами,
Сброшу груз
Вниз, в гремучий морской прибой.

Этот мир
Слаще самой кровавой сказки,
Сердцу мил,
Да вот милость слепит глаза.
Сто светил
Догорят, остановят пляски.
Я вернусь.
Ведь иначе никак нельзя…