Белая пыль

— Ничего, — ответил он. — Вот только Самсону пришлось бы рассказать о своем участии в процессе. Россия — это не Америка, тут сделка со следствием может быть только по телевизору в голливудских фильмах. Его бы закрыли так надолго, что может быть и безвозвратно. Ты бы этого хотела?

Настя отстранилась и потупилась.

— Нет, — прошептала она.

— Мы знаем, если бы ты даже костьми легла, твой муж все равно бы сделал по-своему. Он сам не хотел возвращаться в прошлое, потому что у него были ты и Нежа. Но обстоятельства так складывались.

Настя заставляла себя держаться спокойно, но все равно чувствовала напряжение в плечах.

— Это он сам тебе сказал?

— Нет. Но я понимаю, почему он всего не рассказал тебе.

Настя помолчала, положила ладонь на плечо Ивану.

— Ты знаешь, я не думала, что он настолько откровенен с тобой. Самсон, хоть и казался на первый взгляд болтливым хвастуном, никогда ничего никому не говорил до конца.

— Даже тебе?

— Как видишь, — грустно усмехнулась женщина. — Рассказывай дальше, — попросила она.

Иван понимающе кивнул.

— Дальше он стал бояться за свою жизнь. И за вашу тоже.

Настя удивленно посмотрела на него.

— Ему угрожали?

Иван пожал плечами.

— В открытую нет, но Самсон знал этих людей. Если что, вы всегда были под охраной. В смысле, до самого его убийства. А потом охрану сняли. Самсон предупреждал меня, что такое может случиться. Просил позаботиться о тебе.

— Я никогда никого не замечала. Я бы точно знала, если бы к нам был кто-то приставлен.

Иван, предлагая сесть, указал на скамейку, у которой они остановились.

— Он не хотел тебя волновать.

Присев, женщина сгорбилась. Облокотилась на колени. Подбородок положила на ладони.

— Да уж, — произнесла она сквозь пальцы. — У него получилось.

— Джованни нашел кого-то из приближенных к Самсону. Ну, ты знаешь структуру нашего общества. В общем, мы стали одним из звеньев в цепочке торговли. Ну… не именно мы, а наше общество «Добро и Свет».

— Самсон знал? — все так же, сквозь пальцы, спросила женщина.

Иван вздохнул:

— Я бы сказал, очень уверенно догадывался.

— То есть он уже ничем не руководил?

Иван отрицательно покачал головой:

— Ну почему же. Он был лицом организации, ее идейным вдохновителем. Для него ничего не изменилось. Все те же почет, уважение и признание, отчисление крупных сумм на банковские счета. Но в целом да, ты права. Не руководил. Он боялся в последнее время, что его уберут за ненадобностью. Оставят о нем светлую память.

— И?

— И вел записи, где рассказывал обо всех своих подозрениях. Он понимал, что в схеме теперь завязаны люди сверху. Никто ему теперь ничего не отдаст. Никогда не поверит его благим намерениям. Сказал, чтобы я обнародовал записи, если с ним что-то случится.

— Где теперь эти записи? У тебя?

Иван развел руками.

— Нет. Самсон не отдавал их. Никто даже не знает, на чем они записаны. Но их ищут.

— Кто?

— Люди из «Добра и Света».

Настя вдруг всплеснула руками.

— Ты их искал в сейфе? Все разговоры про устав общества с ограниченной ответственностью — это все для отвода глаз? Так?! — возмутилась она.

— Так. Эти записи — теперь для тебя угроза. Люди, о которых писал Самсон, боятся, что ты в курсе дела. Считают, что записи у тебя. — Иван прямо посмотрел на нее.

— Почему ты мне сразу не сказал?

— Ты считаешь, я тебе должен был это рассказать в морге? Или вчера дома, когда ты сидела, обнявшись с урной? В какой момент я должен был это сделать? — спокойно спросил Иван.

Настя вдруг поняла, в какой опасности она находится. При этом не может ничего доказать. Она не знает ничего о записях. Не в состоянии никуда обратиться за помощью. Вряд ли ей дадут спокойно уехать из страны.

— Постой. Если тебе Самсон доверял, значит, он должен был рассказать, где находятся данные. А у тебя нет такой информации. Ты пытался залезть в сейф. Искал. Если бы знал, нашел сразу. Как он мог оставить кучу компромата, доверив его тебе, и не сказать, где он? Как он мог не видеть того, что происходит у него под носом в «Добре и Свете»? Это вообще путаница какая-то! Халам-балам! Ты с ними заодно?!

Настя чувствовала, что впадает в истерику, но не могла остановиться. Она пыталась сдержать волну накатившей смеси из страха и злости, которая вырывалась наружу беспорядочными вопросами и хаотичными движениями рук, но не могла справиться с собой.

— Остановись! — громко сказал Иван.

Женщина резко замолчала. Положила ладони на колени. Уставилась на пруд.

— Действительно, может так показаться. Но послушай, — Иван старался говорить тихо и размеренно, — Самсон не сразу мне все рассказал. Я первый пришел к нему с вопросами.

Настя не шевелилась, молчала.

Иван продолжал: