Читаем Белая как снег полностью

Белая как снег

Патрик встал и открыл окно. В комнату ворвался шум города, близкий, но в то же время казавшийся далеким. Странно, но она ощущала себя в безопасности в компании Патрика. Они знали друг друга меньше недели, но Миа чувствовала, что может ему доверять. Хотя вообще-то она не такой человек. Обычно. Как правило, она скептически относится к новым людям и долго не подпускает к себе. Часто слишком долго, вот почему у нее так мало близких друзей.

– Давай сделаем перерыв?

– Нет, – угрюмо ответила Миа, вставая.

Подойдя к стене, она стала снимать с нее фотографии.

– Что ты делаешь?

– Начну по новой. Ничего не вижу. Может, все висит неправильно.

Он подошел к ней вплотную.

– Давай немного освежим головы. Прогуляемся? Подышим свежим воздухом?

– Нет, – повторила Миа и стала раскладывать фото на полу.

Вот черт.

Ответ же где-то близко.

– Чего именно ты не видишь? – спросил Патрик, дружески положив руку ей на плечо.

– Почему.

– Почему он делает это?

Повернувшись к нему, она кивнула. Босиком прошла по комнате и опустилась в кресло, с которого он только что встал.

– Не всегда нужно ставить вопрос так прямо, – сказал Патрик. – Это так похоже на нас.

Он улыбнулся, чтобы утешить ее.

– На кого на нас?

– Ну, на нас, на людей. На обычных. Мы не хотим никому причинить вред. И пугаемся, так ведь? Кто вообще способен делать такие ужасные вещи? Убивать одиннадцатилетних мальчиков? Нам нужно объяснение. Чтобы не бояться вставать по утрам и выходить на улицу. Как только мы сформулируем причину, нам становится легче, но это не всегда так работает, вот в чем дело. Иногда зло это просто зло. Зачем, по-твоему, придумали религию?

– Ты скажи.

– Чтобы создать иллюзию, что на небе есть что-то хорошее и в конце оно всех нас ждет. Чтобы мы, нормальные люди, могли функционировать день за днем. Как только мы потеряем веру в добро, потеряем все, правда?

– Ну и ну, глубокая мысль.

Последняя реплика прозвучала саркастически, хотя у нее не было желания задеть Патрика, и ей сразу стало стыдно.

Он же ни в чем не виноват.

Он тут единственный позитив.

Черт, Миа.

Чего ты не видишь?

– Уверена, что не надо прерваться? Может, погуляем в парке?

– Нет.

– Ладно, – сказал Патрик, прислонившись к полупустой стене. – Давай подумаем вместе. Мотив. Какие мысли?

– Мне кажется, я просто гадаю. Ничего конкретного.

– Да ладно тебе, Миа, – вздохнул Патрик, впервые с некоторым раздражением. – Ты все видишь лучше других. Ухо лисы? Буква?

– Ну да, но…

– Ну все, хватит уже.

Он достал из кармана брюк фломастер и подошел к стене для заметок.

– Одиннадцать лет. Всем мальчикам было одиннадцать, на какие мысли это тебя наводит?

Давай же, Миа.

Это на тебя непохоже.

Она взяла себя в руки.

– Может, с ним что-то случилось?

– В смысле?

– Когда ему было одиннадцать. Может, он хочет пережить это заново?

– Хорошо, – улыбнулся Патрик и начал писать.

– Какое-то неординарное событие? И он его изучает. Хочет посмотреть на него со стороны? Может, для этого он все так стилизует? Дистанцируется? Может, хочет создать дистанцию к событию, где он стал жертвой?

– Вот, пошло дело…

Патрик улыбнулся, быстро записав.

– Еще есть мысли?

– Искусство, – сказала Миа, чуть приподнявшись в кресле.

– Так.

– Ну, общество ведь превозносит художников, так? Они загадочные, особенные… Раньше считалось, что у художников есть связь с Богом.

Она разошлась.

– Продолжай…

Патрик размашисто писал фломастером на стене.

– Например, картины Эдварда Мунка продают за сотни миллионов, люди часами стоят в очереди, чтобы увидеть маленькую «Мону Лизу»…

Миа встала и начала ходить кругами по комнате.

– Что, если он…