Белая как снег

– Один живет тут, Кевин, а второй за поворотом, Ронни, займешься его семьей? Энг, правильно?

Полицейский кивнул.

– Выясни последние передвижения мальчика и узнай, не видел ли кто-то в округе чего-то необычного, из ряда вон.

– О’кей, – кивнула Катья и побежала к машине.

– Здесь бы такое точно заметили, правда?

– Что, простите?

– Если бы случилось что-то особенное.

Мунк сделал затяжку и осмотрел местность. Лес. Холмы. Вспаханная земля. Тут мало что происходило. Что хорошо дня них. Если в последние дни случилось бы что-то необычное, люди бы заметили. А если нет?

Так может, эта тварь живет где-то поблизости?

– Еще есть что-то? – спросил Мунк, доставая сапоги из багажника.

– Например?

– Какие-то наблюдения? Может, кто-то что-то сказал? И другие согласились? Я знаю, мы в деревне, здесь народ любит все обсуждать, я прав?

Полицейский немного потянул с ответом, а потом бросил взгляд на белый дом.

– Ну, не знаю, насколько это важно, но о хозяине этого дома говорят частенько.

– Так-так? А кто это?

– Его зовут Веннберг. Живет один. Старик, насколько я понял.

– А что говорят?..

Мунк выбросил окурок и натянул на ноги сапоги.

– Да слухи. Что он чудак. Засматривается на детей. Делает чучела животных. Все боятся к нему подходить.

– Вы с ним поговорили?

– Нет, его нет дома, – ответил полицейский, пройдя вперед Мунка по гравиевой дорожке к дому. – Хотите сначала поговорить с матерью?

– С матерью Кевина?

– Да.

– Нет, этим займемся позже, попросите ее не выходить из дома, сначала я посмотрю место преступления. Вы думаете, они там ночевали, так вы сказали?

Они обогнули дом и пошли по дорожке вверх через густой лес.

– Они собирались в поход с палаткой. Но как я уже говорил, никакой палатки мы не нашли, только спальные мешки и немного еды в контейнерах, поэтому предполагаем, что дети ночевали там.

– Во сколько они ушли вчера?

– Около семи. Мать отправила сына подождать друга на улице, пошла в душ, а когда вышла, обоих мальчиков уже не было.

На тропинке почва под ногами стала нетвердая и влажная, и Мунк шагнул в сторону, раздвигая ветки.

– Когда заявили об их исчезновении?

– Одно заявление поступило к нам в одиннадцать. От матери Ронни Энга. Мальчик должен был вернуться домой к девяти, они собирались на День рождения к родственникам. Родители строго-настрого обозначали время. Да, можешь пойти в поход, но ровно в девять будь дома. У него даже будильник с собой был. Мы нашли его.

В густом лесу вдруг показался просвет. В кронах деревьев пробивалось солнце, и мох под ногами стал сухим. Резкий звонок нарушил тишину, и Мунк, сунув руку в карман пальто, выключил телефон.

– А мать Кевина?

– Нам не сразу удалось ее разбудить. Когда она наконец проснулась, то мало что понимала. Она как будто забыла, что мальчика нет дома. Уж точно не скучала по нему. Говорила как в бреду, мягко говоря.

– Невыполнение родительских обязанностей?

– В смысле?

– Какое у вас сложилось впечатление о ней? О квартире? Она заботливый родитель с порядком в доме или скорее из тех, кто не замечает, приходит ли ребенок домой?

Полицейский вопросительно посмотрел на Мунка.

– Вероятно, второе. А это важно?

– Конечно, важно все.

Мунк остановился, переводя дух.

– Далеко еще?

– Осталось обогнуть холм.

Начальник оперативной группы сошел с тропы, и они с Мунком пошли вверх к зарослям вереска.

73

Анья Беличек стояла у светло-зеленого арендного дома на углу перекрестка Киршовсгате и оживленной Уэландсгате, и у нее случился флешбек из детства, как они с мамой и сестрой приехали из Польши, чтобы наконец-то воссоединиться с папой, так долго жившим одиночкой на холодном севере. Не слишком-то приятные воспоминания. К счастью тех, кто живет в этом доме сейчас, здание полностью отремонтировали – оно было в гораздо лучшем состоянии, чем в те времена. Но само его расположение, конечно, лучше не стало – прямо на перекрестке кругового движения с остановкой двадцатого автобуса и нескончаемым потоком машин прямо под окнами. Соседнее с их квартирой помещение на первом этаже занимало похоронное бюро. По ночам Анья часто приходила на помощь младшей сестре и, ложась рядом с ней на узкую кровать и забравшись под одно одеяло, прижимала к себе и пыталась успокоить. В этом доме живут мертвецы. Да нет же, Зофия. Да, на витрине же написано «похороны», а это значит, что пока их не закопают в землю после смерти и пока они не попадут на небо, они будут лежать там и разговаривать со мной.