Бей первой, леди!

— Три. Стреляй, — перебил его Макс и снова задохнулся от боли: Рогожский врезал ему ногой по ребрам. И, не давая прийти в себя, ударил еще раз, но тут Макс успел увернуться, и ботинок заместителя вдовы врезался в стенку.

— Ублюдок, — тихо сказал Рогожский, — тебе не жить. Где она? — На этот раз Макс едва не оглох от крика. Таких воплей от Рогожского он за все время их знакомства не слышал и не подозревал, что тот умеет так визжать. Не просто визжать, а с пеной у рта, с покрасневшими белками глаз, с содроганиями вроде конвульсий. Пистолет дергался, холодил кожу, Макс извернулся и врезал Рогожскому ногой по голени.

Того швырнуло назад, аккурат в дверь ванной, та распахнулась под натиском, заместитель вдовы улетел внутрь и чем-то загрохотал там. Два охранника кинулись на помощь начальству, но с тазиком и шваброй Рогожский справился сам, вылез из ванной бледный аж до синевы, опустил предохранитель и передернул затвор:

— Убью, мразь, наркоман паскудный. — Он даже говорил с трудом, от бешенства сводило губы и язык плохо слушался. Макс ухмыльнулся во весь рот, сплюнул на пол кровью и сказал:

— Валяй, стреляй. Только не промажь, а то неловко выйдет, подчиненные не поймут.

Рогожского аж затрясло, он двумя руками, как на стрельбище, вскинул пистолет, прицелился, Макс смотрел в черный глазок дула без страха, скорее с любопытством — первый раз довелось по эту сторону оказаться, до того все больше с другой стороны смотрел. «Надо было тогда пистолет с собой прихватить. Дурак я, не догадался», — мелькнула чертовски своевременная мысль, к горлу подкатила тошнота, и Макс прикрыл глаза. А когда открыл, напротив стояли уже двое, Рогожский и тот самый детина в черном, он накрыл ладонью ствол и опустил его к земле.

— Может, не здесь? — разобрал Макс, и Рогожский опомнился, убрал оружие и кивнул. Макса подхватили под руки, вздернули на ноги, стены качнулись, выгнулись волной, но сразу вернулись в исходное. Голова немного кружилась, болели ребра и затылок, детина открыл дверь и первым вышел на площадку, побежал вниз. Макса вытащили следом, хоть он и мог идти сам, но заломленные за спину руки не давали разогнуться.

— Ой, — сказали над головой, — что случилось? Максим Сергеевич, что с вами? — это суетилась рядом Маринка, Макс видел ее толстые ноги в рваных тапках и подол халата расцветки «огурцы».

— Лишнего выпил, — сказал Рогожский, — не рассчитал на радостях. День рождения у него сегодня, вот и расслабился.

— День рождения! — снова развеселилась Маринка, она выскочила вперед, преградив им дорогу, и предложила: — А давайте вместе выпьем! У меня есть, я вчера купила… Ну, мальчики, ну давайте по чуть-чуть…

Макса замутило, желудок скрутил спазм, горло раздирало от кашля. Из разбитых губ на пол закапала кровь, его рванули, потащили вниз, но он успел обернуться. Маринка приплясывала на пороге своей квартиры, полы халата разошлись, обнажив жирные ляжки. Рогожский боком прошел мимо, спустился немного вниз и сказал:

— Попозже, сейчас некогда. Мы его к врачу отвезем и вернемся. Мы быстро, а ты без нас пока начинай.

И пошел неторопливо вниз.

У подъезда поджидал черный «Ровер», за рулем сидел тот самый верзила. Макса втолкнули на заднее сиденье, второй охранник оказался рядом, Рогожский сел впереди, и машина тронулась. Макс откинул голову на подголовник и прикрыл глаза. В окно можно не смотреть, и так все понятно — минут через пятнадцать, если дорога будет свободной, он вернется в поместье вдовы.

Получилось даже быстрее, псам Рогожского точно черт ворожил. И светофоры зеленым горели, и пробок не было, да что там пробок — машины куда-то подевались, точно не рисковали соваться на одну полосу с «Ровером», что пер едва ли не по разделительной. Как всегда, впрочем, по-другому ни вдова, ни ее заместитель себе перемещение по городу не представляли, и спецсигнал был им без надобности. Мост проскочили моментально, свернули на прилегающую дорогу, да так лихо, что машину занесло. Но она быстро выровнялась и полетела дальше, притормозила перед воротами и проскочила в просвет между створкой и столбом, едва не чиркнув по нему боковым зеркалом.

В поместье их уже ждали, ворота были открыты настежь, «Ровер» ворвался в них, промчался по дорожке, снова заложив нехилый вираж, и Макс сообразил, куда его везут, и оказался прав. «Ровер» остановился у гаража, охранник на ходу открыл дверцу, Рогожский выскочил первым, и Макс успел заметить, что заместитель вдовы отбежал в сторонку, прижимая к уху мобильник. Доклад даме сердца, понятное дело, она ждет, поди, весточки, не дождется, и вот наконец принеслась благая весть.

Макс сам выбрался из машины, и его перехватили у дверцы, заломили руки за спину и потащили к гаражу. Так и есть, не ошибся, разговаривать там будем, да какая, в сущности, разница, где? И никого поблизости, ни одной живой души, чувство такое, что поместье разом опустело и, кроме них троих, тут никого нет.