Бей первой, леди!

Макс женщину мигом с ног до головы оглядел, прикинул, что лет ей под сорок, что тетенька полновата и косметикой не пользуется, и потерял к ней интерес. Однако охранника, что вышел из будки у ворот, спросил точно невзначай:

— Кто такая?

— Секретарь Левицкой, — ответил тот, — уже час тут ползает, надоела. Хозяйка и Рогожский в Москву уехали, что-то у них в банке случилось, я толком не понял. Рогожский тут с утра метался как ошпаренный, потом тетку эту привез, они в кабинете полчаса сидели, потом все с документами какими-то носились, потом укатили, даже обед не заказали. И неизвестно, когда вернутся, — доложил охранник обстановку.

Вот теперь понятно, почему Рогожский не звонил: в Москве шухер у них приключился, вот и повез вдову на разборки. Проблемы в банке… Да и черт бы с ними, но, видать, Левицкую крепко припекло, раз они вот так с места сорвались. У вдовы распорядок дня железный, это всем и каждому в доме известно: подъем, завтрак, косметолог, бассейн, лошади, обед… А эту здесь бросили — зачем, спрашивается? Но Макс про тетку и думать забыл, пошел к дому, стараясь не бежать и придумывая на ходу благовидный предлог, чтобы увидеться с Юлькой. Та не показывалась, в холле было тихо и пусто, вся прислуга куда-то подевалась, но Макс знал, что его видят, и не ошибся. Открылась дверь за лестницей, из нее показался охранник и махнул Максу рукой. Тот вошел, посмотрел на мониторы — секретарь Левицкой так и ходила туда-обратно по дорожке, портфель она держала под мышкой и украдкой вытирала вспотевший лоб.

— Видел? — показал охранник на монитор. — Ее в город отвезти надо. Она сегодня без машины, Рогожский недавно звонил, сказал — как вернешься, чтобы ее отвез и сразу назад.

— Отвезу, — сказал Макс, глядя на мониторы через приоткрытую дверь, видел садовника, что стриг кусты, пару белок на дорожке и на спинке лавки, пустой холл и коридоры второго этажа. Пробежал взглядом все мониторы, но девушки ни в доме, ни в саду не было.

— Юля где? — спросил Макс.

Охранник ткнул пальцем в потолок:

— Дома сидит, я ее с утра не видел. Спит, наверное.

Ага, спит, половина первого дня, между прочим. Спит… Тогда она тоже, по словам Вишнякова, спала на заднем сиденье машины Рогожского. А тут еще этот внезапный отъезд… Надо проверить.

Макс взбежал по лестнице на второй этаж и остановился на распутье. Налево кабинет Левицкой, почти в самом конце коридора, направо… Там бывать еще не доводилось, и, как назло, поблизости никого не было, поэтому Макс просто пошел мимо дверей, прислушиваясь на ходу к звукам из-за них. Везде тишина, аж жутко делается и не по себе, и хочется уйти отсюда побыстрее. Ну зачем Левицкой такой дом, тут полсотни человек запросто разместить можно, обалдеешь ведь от тишины и безмолвия!

Дальше коридор резко раздвинулся в обе стороны. Макс оказался в небольшом зале с панорамными окнами с обеих сторон. Чисто, тихо и много зелени — пышной, яркой, и видно, что кустам и деревцам в кадках хорошо и удобно, они радуют глаз и шевелятся под ветерком. Макс тут оказался впервые, огляделся, заметил в торце коридора дверь, шагнул туда и прислушался: оттуда доносилась музыка, потом стихла, и раздались шаги. Быстрые, легкие — кто-то перемещался по комнате. Макс слышал, как хлопнуло что-то, потом раздался Юлькин голос. Девушка то ли вскрикнула, то ли испугалась чего-то, Макс выдохнул облегченно и постучал в дверь.

Юлька открыла сразу, точно только этого и ждала. Дверь распахнулась, и Макс даже отшатнулся — Юлька стоит на пороге в легком халатике, босиком, волосы мокрые, висят ниже плеч и закрывают ей лицо. Потом сообразил, что та просто голову вымыла, а заметив Юлькину улыбку, и вовсе расслабился. Жива, слава богам, и выглядит так, что… Так, что об этом лучше не думать. Макс отвел взгляд и сказал, глядя на ноутбук, что стоял на столе у окна:

— Привет. Я хотел спросить…

Юлька втащила в комнату, закрыла дверь. Сама схватила со стула расческу и принялась расчесывать мокрую гриву.

— Привет, — ответила девушка, — нормально все.

И снова улыбнулась, но уже по-другому, и Максу снова показалось, что они оба знают одну тайну на двоих, знают отлично, только пока не говорят об этом. То ли время не пришло, то ли что там говорить, когда и так все понятно?

— Юль, ты никуда не поедешь? — спросил Макс, стараясь не смотреть на девушку. Вместо этого он разглядывал комнату — большая, просторная, светлая, в дальнем углу еще одна дверь. Мебель деревянная, добротная, дорогая, кровать под пестрым покрывалом, много цветов, и окно от пола до потолка. На стене рядом фотография — Юлька верхом на Кристалле, только не в манеже, а в лесу, и дело было зимой: на фоне и елки заснеженные, и сосны в снегу, и сугробы. И дата внизу — зима прошлого года, как раз те дни, когда, по словам Рогожского, ее похитили.

«А ведь она должна что-то помнить, — мелькнула у Макса мысль, — не может быть, чтобы она не видела и не запомнила вообще ничего. Голоса, лица, повадки… две недели — большой срок». Но спрашивать об этом девушку было бы вовсе жестоко, поэтому вопрос он так и оставил при себе.