Бей или беги

– Не все мужчины мерзавцы. Я это знаю. Но те, которые мерзавцы, в свою очередь, подразделяются на несколько подкатегорий. И хотя вы, несомненно, мерзавец, но из другой подкатегории, нежели они, – я махнула рукой в сторону мужчин, пристававших ко мне. – Вы все-таки получше. А это значит, что я готова смириться с вашим обществом, если это позволит мне спокойно съесть среднепрожаренный филе-миньон, вместо того чтобы давиться жестким куском неизвестно чего, что они присылают в номера под видом стейка.

– Довольно откровенно, – он снова отхлебнул виски.

– Итак, чем вы занимаетесь, Калеб?

Он поднял бровь:

– Светская беседа?

– А вам больше нравится слушать оскорбления? Я могу продолжить.

Его губы снова дернулись от еле сдерживаемого смеха, но он снова подавил свою реакцию. Хм-м-м. Твердый орешек.

– Я финансовый директор подразделения «Кото»[16] в Великобритании.

Вот это да. Шокированная этой информацией, я решила уточнить:

– Мы говорим об известной автомобильной компании?

– О ней, – он свысока посмотрел на меня и самодовольно ухмыльнулся. – Что, не ожидали?

– Честно говоря, нет. И вы занимаете там такую высокую должность! Я слышала, что «Кото» уже составляет серьезную конкуренцию известным техническим гигантам.

В глазах Калеба загорелся жесткий огонек:

– Мы их почти сделали. И планируем обогнать.

– В таком случае вы, должно быть, любите считать.

– Я умею считать.

Это был не совсем тот ответ, которого я ожидала, поэтому я хотела перефразировать вопрос, но он опередил меня:

– А чем вы зарабатываете на жизнь? Личный консультант по покупкам?

Я не повелась на его насмешливый тон:

– Почти угадали. Дизайнер интерьеров.

– В таком случае вы либо действительно хороший профессионал, либо содержанка.

Моя выдержка тут же улетела в форточку. С чего я взяла, что он из другой подкатегории, чем те мерзавцы в костюмах? Наивная.

– Потому что летела первым классом? – я вложила в эту фразу весь свой яд.

– Да, – он даже глазом не моргнул, – а еще дизайнерские туфли, бриллиантовые побрякушки…

– Вы угадали, разумеется, я содержанка. Причем у меня не один благодетель, которого я развожу на деньги, а целых три! Три папика! Вот повезло-то, да?

Калеб закатил глаза:

– Вы обижаетесь на любую фразу.

– Потому что все ваши фразы обидные.

– Ах, вот вы где, – внезапно у нашей кабинки появилась Эмили, глядя на Калеба несколько обеспокоенно. – Вы пересели за другой столик.

– Да, – он протянул руку, чтобы взять тарелку, на которой, как я заметила, тоже лежал филе-миньон.

– Приятного аппетита. Не нужно ли еще чего, сэр?

– Нет, – он немедленно приступил к еде, как всегда, без всякого «спасибо».

Я взглянула на Эмили, и она ответила мне грустной улыбкой:

– Я сейчас принесу ваш заказ.

– Большое вам спасибо.

Она ушла, а я посмотрела на Калеба со смесью неприязни и вожделения. Неприязни к нему и вожделения к филе-миньону.

Мой желудок громко заурчал, и я поспешно допила шампанское. Калеб поднял глаза от тарелки и весело посмотрел на меня. Это выражение шло ему в пять миллионов раз больше, чем высокомерная мина.

– Вы голодны?

– Умираю от голода. Вкусно?

– Да, – он ухмыльнулся и, дразня меня, отправил в рот большой кусок.

К счастью, Эмили пришла с моим ужином прежде, чем я успела выхватить у него стейк.

– Боже, спасибо вам! – я практически вырвала тарелку у нее из рук.

Она рассмеялась:

– На здоровье! Принести вам чего-нибудь еще?

– Шампанского, пожалуйста, – я постучала вилкой по боку моего пустого бокала.

– Может, желаете целую бутылку?

Что ж, если мне предстоит провести этот вечер в компании противного шотландца, то, наверно, желаю.

– Да, будьте так добры, – я улыбнулась ей и немедленно приступила к еде.

Я отрезала кусок сочного филе, набрала на вилку нежнейшее пюре, подхватила ею отрезанный кусок мяса, обмакнула все это в соус и отправила в рот.

От удовольствия я закрыла глаза и застонала, наслаждаясь божественный вкусом… Когда я проглотила и открыла глаза, чтобы отрезать следующий кусок, то вместо тарелки натолкнулась на взгляд Калеба.

Он как зачарованный смотрел на меня с полной вилкой, застывшей на полпути ко рту. Его лицо было напряжено, а черты искажены желанием, превратившим лед в его глазах в голубое пламя. У меня перехватило дыхание.

– Что? – прошептала я.

Он прищурился:

– Вы всегда едите так, как будто испытываете оргазм, или это шоу только для меня?

У меня загорелись щеки:

– Простите?

– В самолете кофе. Теперь стейк…

На моих щеках можно было жарить яичницу. Неужели я вела себя непристойно?

– Я… Я просто люблю кофе. И стейк.

То, что случилось дальше, поразило меня больше, чем его предположение, что я испытываю одинаковые эмоции от еды и от секса.

Калеб Скотт улыбнулся.

И это была не злобная ухмылка и не высокомерная усмешка. А теплая, веселая улыбка, которая вызвала в моей груди легкий трепет.

– Ты, конечно, уникальна, детка.

Я хотела найти в нем что-то хорошее, чтобы как-то оправдать свое физическое влечение, но это внезапное стеснение в груди и чувство, что не могу дышать (впервые такие симптомы проявились, когда я поняла, что влюбилась в Ника), обескуражили меня.

Точнее, напугали.