Бегство из Эдема

Сара объяснила Алексу, где найти сахар и сливки, жестяную коробку с бисквитным печеньем, тарелки и салфетки, извинилась, что в доме нет лимона. Он действовал быстро и ловко, явно ощущая себя в родной стихии. Сара не ожидала такого от мужчины. Она не сомневалась, что большинство из них не сумело бы так хорошо справиться с работой на кухне. Ей нравилось смотреть на его руки – сильные и артистичные… руки художника.

– Вы сами себе готовите?

– Иногда.

– Между прочим, Майкл в восторге от вашего жилища. Вы знаете, что две недели назад он проделал весь путь до вашего дома на своем велосипеде? Чтобы оставить вам записку насчет нашей прогулки. Ну конечно, вы это знаете, ведь вы же получили записку!

Она торопливо говорила, будто опасалась наступления тишины.

– С чем вы пьете чай?

– С сахаром. Я сама… о, спасибо. Да, один кусочек. Бен кладет четыре – представляете? А Майкл иногда пьет просто кипяток с сахаром и лимоном. Он называет это «горячим лимонадом».

– Может быть, все-таки сядете и выпьете? – спросил Алекс, протянув ей дымящуюся чашку.

– С вашего позволения я выпью его стоя. Простите, я… слишком взвинчена.

Сара оставила блюдце на столе и обхватила горячую чашку ладонями: пальцы у нее совсем заледенели.

– Мне кажется, я все еще в шоке.

Алекс не сомневался, что так оно и есть. Он отхлебнул глоток горячего крепкого чая.

– Когда мне было лет восемь, Сара, я все время думал, что было бы здорово вскочить на платформу товарного поезда, который медленно (очень медленно, как мне казалось) проходил мимо огорода моего деда ежедневно около полудня. Однажды я так и сделал.

– И что случилось?

– Я сломал ногу в двух местах, раздробил бедренную кость и проколол легкое.

– Алекс!

– Но три месяца спустя я был уже как новенький. Никаких следов не осталось, словно ничего и не было.

Сара осторожно поставила чашку на стол.

– Я знаю, у детей все быстро заживает. Доктор меня уверяет, что через шесть недель Майкл будет совершенно здоров. Все это мне известно, я знаю, что рано или поздно любой ребенок может что-то себе сломать или повредить и что нельзя по этому поводу отчаиваться. Но мне все равно больно. Так больно, что просто сил нет. О господи, ну вот опять. Терпеть не могу слезы.

Она вытерла щеки тыльной стороной руки.

– Знаю, знаю, я слишком сильно его опекаю. Я плохая мать.

– Не говорите глупости.

– Нет, это правда. Я слишком сильно его люблю, и это не идет ему на пользу. Когда я думала, что Майкл сильно поранился, когда мне казалось, что он может умереть, мне тоже хотелось умереть. Потому что, кроме него, у меня никого нет. Поэтому я… стараюсь оградить его по мере сил, встать между ним и окружающим миром. Знаю, это неправильно, но я ничего не могу с собой поделать. Он такой хороший, такой добрый и любящий…

Сара старалась не плакать, но ей трудно было справиться с собой. Она должна была выговориться.

– Он заслуживает всего самого лучшего, а все, что я могу, – это любить его. Это единственное, что я могу ему дать…

– Сара, не надо, не говорите так.

Алекс помедлил всего секунду, потом положил руки ей на плечи, и она тотчас же разразилась беспомощным плачем. Все ее тело сотрясалось от рыданий, но она продолжала настойчиво повторять что-то, чего он не мог разобрать. Он мягко повернул ее лицом к себе и обнял обеими руками. На мгновение Сара напряженно застыла, но тут же тяжело привалилась к нему всем телом, прижав стиснутые кулаки к его груди. Ей никак не удавалось справиться с сотрясающим ее ознобом. Алекс наконец понял, что она говорила.

– Бен собирается отослать его из дому.

Он отвел назад влажную прядь волос, прилипшую к ее щеке.

– Что вы хотите сказать? Куда Бен собирается отослать Майкла?

– В Германию. В военную школу.

Рот у нее был как будто полон клея, язык не ворочался, она едва могла говорить. Ей пришлось проглотить болезненный ком в горле.

– Я думаю, он лжет. Мне так кажется. Он просто хочет меня припугнуть…

Алекс еще крепче прижал ее к себе. Это не могло быть правдой: даже Кокрейн не мог отослать сына из дому без согласия Сары! Но он ее терроризировал, вот в чем все дело. Он сумел ее запугать. Прижимаясь губами к ее волосам и шепча слова утешения, Алекс принялся тихонько поглаживать ей спину, чтобы снять напряжение. Постепенно Сара успокоилась, но слезы так и не утихли. Вытащив платок из кармана, Алекс вложил его ей в руку.

– Извините… – пробормотала Сара. – Вы, наверное, думаете… – Она умолкла, вытерла глаза. – Нет, я не знаю, что вы думаете.

Сара прижала руку к горлу. Оно саднило, словно в нем застрял огромный ком, который невозможно было проглотить. Алекс отвел ее руку, коснулся пальцами теплой кожи, осторожно погладил ее.

– Запрокиньте голову, – скомандовал он шепотом. – Расслабьте плечи.