Беглый

Он добрался до дома одним броском, пройдя через городской сад, где поливалки распыляли над лужайками воду. Ключ у него был с собой. Он повернул его в замке, открыл дверь и несколько секунд постоял в коридоре с дрожью в коленях, как пловец, который очень боится, что ему не доплыть до берега.

— Это ты? — донесся голос сверху.

Время в самом деле для него непривычное. Никогда Ж. П. Г, не бывал дома в девять утра.

— Я.

В гостиную он не вошел. Заглянул сначала в кухню, где на плите стояла кастрюля с молоком, оттуда прошел в садик и увидел дочку — она чистила курятник.

— Ты? — тоже удивилась она.

Ж. П. Г, не мог говорить. Тревога его росла. Ему необходимо было что-то делать, где-нибудь приткнуться.

Однако в такой час места для него дома не предусматривалось. В столовой стулья были водружены на стол, а сам стол задвинут в угол — начиналась уборка.

Из открытого окна на втором этаже выглянула г-жа Гийом:

— У тебя нет уроков?

Жена и дочь наблюдают за ним, это естественно.

— А ты не заболел?

Он понимал всю нелепость своего желания, но не смог его подавить, и жертвой пала герань: учитель сорвал крупный красный цветок и мял его в руке, пока тот не превратился в липкую кашицу.

Никто не заметил его выходки. Элен, чистившая насест в курятнике, стояла спиной к отцу. Солнечные лучи расчерчивали садик ромбами. День был так безмятежен, что невольно наводил на мысль о стоячем пруде: стоит шевельнуться — и в воздухе, как по воде, пойдут круги.

На Элен розовый передник. Девушка она красивая, хотя и полноватая, но в шестнадцать лет формы у женщин часто бывают слегка расплывчаты и утончаются лишь со временем. Впрочем, какое это имеет значение?

Ж. П. Г вернулся в кухню.

— Сними молоко с плиты, — крикнула ему жена.

Поздно! Молоко убежало. Выплеснувшаяся из кастрюли пенка образовала на плите коричневые пузырящиеся волдыри.

Ж. П. Г, и бровью не повел. Он надел котелок, быстрым шагом миновал коридор и вышел.

Опять опрометчивый поступок! Сначала перно, потом герань, но что еще ему оставалось?

Ж. П. Г, шел но улице, но не так, как ходил в лицей или на прогулку с семьей. Он шел сбивчивым, неуверенным шагом. Добрался до набережной Майль, постоял там, раздувая ноздри и глядя на море.

Маменьки прогуливали младенцев в красивых лакированных колясочках.

Ж. П. Г, чуть было не вошел в ресторан «Беседка» — его подмывало выпить еще один аперитив, может быть, несколько. Не сделал он этого лишь потому, что хозяин стоял на пороге и, похоже, наблюдал за ним.

Тем хуже! Он повернул в город, направился по Дворцовой улице и, проходя перед магазином рамочного мастера Виаля, втянул голову в плечи.

Дом, где помещалась парикмахерская с сиреневой витриной, был по счету восьмым. Ж. П. Г, сосчитал аркады. Объявление он разобрал еще издали: он знал текст наизусть. Каждое слово, каждая буква словно отпечатались на сетчатке его глаз.

ИЗВЕЩАЕМ НАШИХ ЛЮБЕЗНЫХ КЛИЕНТОВ, ЧТО МЫ ПРИВЛЕКЛИ К СОТРУДНИЧЕСТВУ ИЗВЕСТНУЮ ПАРИЖСКУЮ МАНИКЮРШУ Г-ЖУ МАЛО.

Г-жа Мадо находилась там, в благоухающем салоне!

Ее не было видно, но Ж. П. Г, и ни к чему ее видеть.

Это вовсе не молоденькая и вдобавок хорошенькая маникюрша. Это матрона лет пятидесяти, мирная, рыхлая, с крючковатыми пальцами и опухшими от груза житейских тягот ногами.

Что если он, Ж. П. Г., внезапно войдет и молча встанет перед ней?

Нет, он этого не сделает! Он знает, что не решится — по крайней мере здесь. Но что станет с ним, если встреча все-таки произойдет?

Что если бы нынче утром он не увидел ее со спины, а столкнулся с ней вплотную? Она бы его тоже заметила и, разумеется, узнала, несмотря на усы и каменное выражение лица.

Он-то сразу узнал ее по одной лишь фигуре, когда она шла впереди него Дворцовой улицей!

Похоже, он имел все основания отправиться к комиссару полиции и заявить:

— Вам известно, кто я. Власти относятся ко мне с уважением. Я хочу просить вас об услуге — посоветуйте особе по имени Мадо, маникюрше, покинуть город.

Такое иногда случается. Ж. П. Г, нужно лишь свернуть в первую улицу направо, войти в здание муниципалитета и подняться на второй этаж, где его сразу примет главный комиссар.

Ж. П. Г, била дрожь. Он стоял на тротуаре в полусотне метров от сиреневой витрины, как влюбленный, ожидающий свидания, и прохожие оборачивались на него.

Если Мадо не уедет, жизнь станет для него нестерпимой. Сможет ли он ходить по улицам, зная, что в любую минуту рискует с ней столкнуться?

Но и без встреч само ее пребывание в городе для него невозможно. При одной лишь мысли, что она здесь, на Дворцовой улице, Ж. П. Г, не в силах больше распрямиться, надеть котелок, взять портфель под мышку, давать уроки, завтракать в столовой на авеню Колиньи, слушать болтовню сына и дочери.

А у него есть и сын, и дочь!

Накануне вечером, даже сегодня утром, это казалось вполне естественным, но сейчас представляется нелепым, неприличным, не правдоподобным.

Не правдоподобно все! Хотя бы то, что он женился в Орлеане на дочери полковника! Да, да, его жена, урожденная Ламарк, — дочь интендантского полковника.