Беглянка в Гиблые Пределы

Вчера же к нам явился мой жених, которого я видела в последний раз только на помолвке. Дядя заранее предупредил меня об этом, велев одеться поярче, а не так, как я обычно одевалась, да и вести себя побойчее.

Ага, как же, этого ещё не хватало! Я зря, что ли, уже почти три года притворялась серой и тихой мышкой, подслушивая разговоры моего дяди со своим управляющим, и его планы, в том числе насчёт меня.

Глава 2

Помню тот день, когда я, пятнадцатилетняя, недавно потерявшая обоих родителей, решила разобраться, что за человеком был мой дядя, и тихо прокралась в комнату, примыкающую к кабинету, бывший совсем недавно вотчиной моего отца. Помнила и свой гнев, когда поняла, как быстро дядя прибрал всё к рукам. А вести себя как хозяин он стал сразу же.

Я затихла в соседней комнате, применяя известный многим метод, а по-простому пустой стакан и точку в стене, с которой было лучше слышно. Магию применять у кабинета нельзя было категорически, в доме стояла мощная защита, сделанная моими родителями, а вокруг кабинета стояла дополнительная.

Голос дяди был нечётким, но вполне узнаваемым:

— Как можно быстрее сбагрить эту обузу, но и выгоду не хочется упустить. Магия в девчонке формируется, что там получится пока неизвестно, ей же всего пятнадцать. А если получится сильная светлая целительница? Бьёрны, я так понял, именно на это и рассчитывают.

Другой голос, тогда мне малознакомый, отвечал с сомнением:

— А если не выйдет и силы там особой не будет? Со смесками, где родители тёмный и светлая, всегда непонятно, да и магия у них формируется дольше. Бьёрны могут отказаться, и всё, останется девчонка здесь, пока вы не найдёте другого мужа. А Бьёрны дадут большие деньги за желанный их роду дар невесты только после свадьбы, такой они подписали договор. Пока понятно только одно — девчонка магичка. Я так понял, скорее всего, из неё получится светлая целительница?

Дальше последовало какое-то невнятное бубнение, видимо, это дядя что-то отвечал. Именно тогда у меня и возник план на ближайшие годы. Я могла сыграть на страхах моего опекуна, отец всегда учил этому. Это моя мама была той ещё мечтательницей и видела в людях лучшее, а вот отец учил меня другому. Он и сам был жёстким, уверенным в себе, но возвращаясь домой, в семью, он менялся.

Я никогда не забуду, какими глазами он смотрел на маму. Они были полны любви. Он опекал маму даже больше, чем меня, зная, что я не любила все эти щенячьи нежности. Нет, отца я любила, ждала от него внимания и получала его столько, сколько хотела. Вот только не была я таким нежным цветочком, как мама.

Воспоминания, захватившие меня, пока я тихо возвращалась в свою комнату, навели меня на одну очень интересную мысль. Как папа и учил меня: если ты слаб, сделай всё, чтобы тебя не замечали, не придавали значения и не хотели сделать пешкой в своей игре. Я должна была стать невидимкой, то есть никакой. И для дяди, и для жениха, а лучше бы и в академии.

Родители отдали меня в академию немного раньше срока, как раз перед отъездом, чтобы я была под присмотром. У отца были хорошие связи в столичной академии.

Я на всю жизнь запомнила, как прощалась с родителями. Они оба приехали со мной в академию, и оба познакомились с деканом факультета целительства, на который меня, скорее всего, и распределят в следующем году. Мама обнимала так нежно, шепча обещание встретиться на каникулах. А вот отец обнял от души и тихо на ухо сказал:

— Что бы ни случилось здесь и дальше, помни, что ты Трейн. Ты помнишь, что это означает?

Это был наш общий с отцом секрет. И я помнила все эти годы, с упорством паровоза шла через насмешки и пренебрежение с моим мизерным даром. Но получила желанный диплом.

Специальность мы, студенты, выбирали не сразу. После года общего обучения, где нас подтягивали до общего приемлемого уровня, ведь в каждой семье были свои условия, мне нужно было выбрать специализацию исходя из своей предрасположенности.

Чего мне стоило попасть в светлые целительницы, скрывая свой настоящий дар — это отдельный разговор. Но сейчас, когда мне оставалось полгода до восемнадцатилетия, я получила диплом светлой целительницы.

Вот только силы для целительства во мне было на грани. И если бы не память об отце и мой титанический труд, не видать мне диплома. А пахать нужно было для того, чтобы не исключили и чтобы иметь доступ к самой большой библиотеке нашего королевства, к ритуальным залам и рабочим комнатам, где я могла втихаря заниматься тем, что мне было жизненно важно. Моим реальным даром, а не крупицами, доставшимися от мамы.

Почему я не открылась там, в академии, получив славу и почёт, открыто развивая свой дар? Да потому что я осталась во всём мире одна. За мной не было сильного и знатного рода, я не была наследницей большого состояния. А вот желающих улучшить свои дела за мой счёт было предостаточно.