Беглецы и чародеи

Входит старушка, бабушка из первых поселенцев в стране, почему-то это видно. Тонкий прозрачный коротко постриженный шелк на голове, старушка носит английский пиджак и туфли на шпильках, шпильки не застревают в каменной мостовой, туфли не остаются вбитыми в тротуар, старушка привыкла ступать невесомо и нести на высоких шпильках европейские привычки, леди. Старушка поднималась по ступенькам осторожно, почти их не касаясь, двумя руками за перила и на балкон, с балкона в комнату, «будете чай или кофе?». Мири приносит с балкона горячий чай с бергамотом, наливает в толстые глиняные чашки, кривую коричневую чашку Мири называет «мой голем», а зеленую приземистую просто «болотце». Мири любит давать вещам имена, особенно тем вещам, которые не куплены в магазине, а появляются в доме со случайными гостями: сначала дом был пустой, и гости приходили со стульями и чашками.

Старушка пьет из «болотца», «голем» для нее тяжел, руки слегка трясутся.

— Мой муж Элиягу был поэтом, одним из первых, кто писал на иврите. Знаете, страны еще не было, мы приехали, жили на болоте, малярия, вы, наверное, слышали, как это было. Потом мы переехали в Иерусалим, и Элиягу начал писать стихи. Я принесла вам почитать, но вам, наверное, будет трудно, там гораздо больше слов, чем вы слышите вокруг, и даже больше, чем сейчас пишут в книгах. Элиягу любил Иерусалим, мы гуляли каждый день, искали новые места и находили, даже тридцать лет прожив в городе. Когда каждый переулок пройден десятки раз, трудно найти что-то новое в небольшом городе, но город нас выводил каждый раз в какое-нибудь неизведанное место. Элиягу за каждое чудо расплачивался стихами, и чудеса продолжались, чем лучше были стихи, тем красивее место показывал нам город. Но однажды я тяжело заболела, муж очень боялся за меня, и стихи кончились навсегда. Через несколько месяцев я выздоровела, и мы снова стали гулять по городу, но только по давно знакомым улицам. Стихи так и не вернулись, но город пожалел Элиягу и стал ему сниться. Город снился мужу то в солнечный день, то в мелкий дождь, то в туман, то в ливень. Какое-то время спустя Элиягу уже знал, что если снится улица Маалот в душный солнечный день, то можно ничего не бояться, нам повезет, даже если мы захотим станцевать танго на краю скользкой крыши. А если снится Кикар Хатулим в холодную ветреную ночь, из дома лучше не выходить, вернешься грустным. Элиягу опасался, что и этот неожиданный подарок города исчезнет, мы слишком привыкли к тому, что город нас почему-то любит и дарит нам подарки. Чтобы не забыть ни одного сна, Элиягу начал писать книгу снов, как это называется…

— Сонник, — напомнила Мири.

— Да, он написал сонник, эта была очень большая работа: сколько улиц, сколько минут в сутках, сколько разных погод. Но это был сонник только для одного человека, для Элиягу, для остальных — просто интересная книга, особенно для тех, кто любит читать длинные перечисления улиц и времен, для тех, кто любит маленькие буквы и запятые. Потом, вы знаете, Элиягу издал эту книгу очень маленьким тиражом, я не помню, по-моему, триста экземпляров. Любителей запятых не так много в нашей стране. Но все же тираж разошелся, а единственный экземпляр, который оставался у нас, потерялся незадолго до смерти мужа. Извините, я забыла, вас зовут Мири? Понимаете, Мири, когда я увидела ваше объявление в газете о городских снах, я вспомнила, что было написано в книге про улицу Гева в дождь плотной непрозрачной стеной, и подумала, что, наверное, вы нашли книгу.

Мири достала книгу с полки, где она стояла среди томов «Шулхан Арух», оставленных хозяином квартиры на хранение. Старушка взяла книгу, повздыхала над вспухшими под дождем страницами, погладила их, пытаясь выпрямить, допила чай, поблагодарила, провела сухими пальцами по Мириной руке и спустилась по лестнице, держась за перила. Теперь старушка тяжело ступала по ступенькам, поскрипывая шпильками, — в правой руке она несла книгу.

Мири так и не сказала старушке, что нашла книгу во сне, в дождь непрозрачной плотной стеной на улице Гева. А впрочем, наверное, старушка и сама это знает.

* * *

Завтра Мири пойдет по городу открывать новые места. Ей пока не нужны чудеса, в городе все еще достаточно нового для Мири, которая приехала в этот город недавно, так и не проснувшись. Гидон обнимет ее за плечи и поведет, за одной улицей будет тянуться другая.

— А знаешь, Мири, — скажет Гидон, — ты будешь смеяться, но Натан вчера закрыл свою шашлычную и уехал на Северный полюс.

— Ну и пусть, — скажет Мири, — ну и пусть ему будет там счастье.

Ольга Морозова НУЛЕВОЙ ДОПУСК