Беглецы и бродяги

Хансен долгие годы была королевой Портленда. Со своим пышным бюстом и громким смехом она была королевой программы «Ревущие двадцатые» в отеле «Hoyt», в этом дворце притворно-беспечных девяностых, в этом собрании древностей и спецэффектов, построенным кем-то из ведущих голливудских художников-декораторов.

До 1961 года Грейси Хансен была скромной школьной учительницей в Мортоне, штат Вашингтон, которой претила тихая жизнь маленького провинциального городка. Она мечтала уехать в Сиэтл и поставить феерическое бурлеск-шоу на Всемирной ярмарке 1962 года.

– Ей нужны были деньги, пятьдесят тысяч долларов, – говорит хореограф Рокси Лерой Нейхардт. – И она нашла сорок девять китайцев и одного грека, у которых у каждого было по тысяче. – Он говорит: – А в итоге у них подавали блюда греческой кухни – вот и пойми почему.

После закрытия ярмарки остались только «Космическая Игла» и Монорельс. Харлей Дик, который тогда перестраивал старый портлендский «Hoyt Hotel», пригласил Хансен с ее бурлеск-шоу к себе в Портленд. В его баре «Barbary Coast» не было электричества, только газовое освещение, и он был знаменит на весь город своим писсуаром в мужском туалете: скульптурным, ландшафтным фонтаном, куда, собственно, все и писали. Говорит Рокси:

– Это был старый грязный гараж, но они превратили его в конфетку. В такой роскошный салон из прошлого века.

Именно в отеле «Hoyt» местный актер Уолтер Коел впервые надел женское платье. Для смеха. Это платье Рокси «позаимствовал» из гардероба Хансен.

– Грейси это увидела и жутко разозлилась, – говорит Уолтер. – Но она ничего не сказала, потому что мы были с ней не знакомы.

Трансвеститы, говорят Рокси и Уолтер, для Портленда это не новость. В каждой водевильной программе, в каждом бурлеск-шоу обязательно был мужчина, переодетый в женщину, обычно – конферансье. Известного нью-йоркского имперсонатора Джулиана Элтинджа в Портленде приняли на «ура», и около дюжины афиш с изображением Элтинджа, переодетого в женщину, висели в портлендском театре Хейлига, пока здание не снесли. Начиная с первой половины 1900-х годов в баре «Harbor Club» на углу Первой авеню (ЮЗ) и Ямхилл-стрит регулярно проходили шоу трансвеститов. Это был единственный во всем Орегоне бар, куда не пускали матросов и офицеров из ВМС США. В тридцатых годах трансвестит-шоу переехало в Мюзик-холл на Десятой авеню (ЮЗ), 413, где в сороковых открыли клуб «Румба». В пятидесятых годах знаменитая гастролирующая труппа женских имперсонаторов из Канзас-Сити, «Jewel Box Revue», выступала в Портленде, в «Клеверном зале» Россини, где теперь бизнес-центр, над магазином игрушек «Finnegan’s».

В 1960-х годах Рокси был хореографом и танцором в Лас-Вегасе. С Хансен они познакомились в Голливуде, где они оба закупали костюмы для своих шоу. Рокси согласился приехать в Портленд, но лишь на шестнадцать недель – чтобы помочь с постановкой новой программы «Ревущие двадцатые». Как-то вечером в старом трансвестит-баре «Dahl and Penne’s» он познакомился с Уолтером Коелом, местным актером и бизнесменом, который владел первой в Портленде «битнической» кофейней «Café Espresso» и джаз-клубом «Студия А» на углу Второй авеню (ЮЗ) и Клей-стрит и играл в «Пожарном театре» на Монтгомери-стрит (ЮЗ).

– Адвокаты и доктора, – говорит Уолтер, – вот и все мои роли в театре. Но тут хотя бы с костюмами не было никаких проблем, наденешь обычный костюм – и вперед, на сцену.

В начале пятидесятых Имперский Суверенный Двор Розы установил традицию – каждый год на Хеллоуин избирать императора и императрицу. В 1974 году лауреат Пулитцеровской премии журналист Рэнди Шилтс, который тогда был студентом Орегонского университета, получил национальную премию Уильяма Рэнфольфа Херста за статью про Имперский Двор Розы. Но в официальной истории Портленда трансвеститы не упоминаются – равно как и бордели, духи и привидения и практика спаивания матросов, чтобы умыкнуть их в плавание.

В 1972 году Уолтер Коел – в платье Грейси Хансен и под именем Дарселл – стал пятнадцатой императрицей Портленда, или второй императрицей, избранной по новой системе общегородского голосования, учрежденной за год до этого.

Но Уолтер позаимствовал у Грейси не только наряды. Он перенял весь ее сценический образ. Когда «Hoyt Hotel» закрылся, Уолтер в каком-то смысле стал Хансен. Да, диабет лишил Грейси сперва ноги, а потом жизни, но Грейси Хансен живет – ее шутки, ее наряды, ее громкий смех, ее яркая личность – в образе Дарселл XV.

Ну, вроде как ее шутки.

На представлениях, говорит Уолтер, Хансен выходила на сцену с большим веером из перьев. Но на репетициях новой программы веер был из бумаги, и Хансен записывала на него свои реплики. У нее была слабая память. Она делала паузу, быстро считывала с веера очередную реплику и произносила ее вслух.

– А чтобы обновить материал, – говорит Уолтер, – она ездила в Лас-Вегас, на Тотти Филдз, и тайком проносила в зал магнитофон.

Уолтер говорит: