Беглец (СИ)

Не’фиаал не стал добивать раненого гнома. Двое кринсэ взяли карлика за ноги и отволокли к тому месту, где доселе в муках сгинули желтобородый дверг с развороченным носом и Биргальм Хогар. Казнь Фарбо ничем не отличалась от двух предыдущих: гнома распялили на земле и оставили на растерзание молодой лесной поросли.

Пока длился поединок между не’фиаалом и двергом солнце сползло за окоем. На потемневшем небе зажглись первые звезды. Взошли обе луны — тонкий серп Сребряной поднялся почти в зенит, а круглый диск Темной — как всегда едва различимый на черном полотнище небосвода — завис над северо-восточным краем горизонта.

Судя по всему, эльфы страстно желали расправиться с пленниками как можно скорее, ибо даже затопившая лес темнота не вынудила их прервать заклание. Остроухие лесные обитатели без каких-либо затруднений видели в любой тьме и в ночной мгле чувствовали себя нисколько не хуже, нежели при ярком свете дня. Однако гаэлсэ сотворили светящиеся изумрудные шары, воспарившие над прогалиной и залившие окружающее пространство зелеными бликами. Сии магические светильники предназначались исключительно для пленников, дабы те могли во всех подробностях рассматривать смерть своих собратьев.

Одного за другим варваров уводили на казнь. Ныне лесные обитатели стремились не допустить неприятных оказий: каждого пленного теперь сопровождали не только два воина, но и колдун. На пытавшихся сопротивляться гаэлсэ накладывали обездвиживающие заклятья.

Ночь наводнилась стонами и хрипами разрываемых прорастающими деревьями людей и двергов. Более дюжины полонян единовременно умирали, своими кровью и плотью насыщая Ииэс-Миил. Кто-то из сарминхеймцев трясся в конвульсиях и исходил криком, другие принимали смерть, с достоинством сохраняя молчание. Альвы деланно не замечали гибнущих в муках пленников, продолжая препровождать на казнь все новые жертвы.

Дрогг видел смерть Рибольда Хогара. Грудная клетка лежавшего ярла брызнула фонтаном крови и меж разъятых ребер поднялся белесый отросток, оканчивавшийся купой еще не распустившихся веток. Смерть бывшего хозяина не вызвала у орка радости. Рибольд являлся далеко не худшим господином. Ярл неизменно требовал от челяди, чтобы его ловчий орк всегда был сыт, здоров и готов к очередному гону. Разумеется, знатного варвара беспокоили только удовольствие от охоты и бахвальство диковинным гончим перед другими ярлами. Тем не менее, особых причин пенять на жизнь в одале Хогара у Дрогга не находилось.

Стоны умирающих и хруст растерзываемых тел витали над еланью. Окромя нескольких воинов и гаэлсэ, отводивших варваров к месту экзекуции, остальные эльфы, включая предводителя, стояли, застывши, словно мраморные изваяния. Бородатый подручный не’фиаала также замер, силясь подражать своим остроухим покровителям, но получалось сие у него скверно: он переминался с ноги на ногу, вздыхал, начинал, прекращал и снова начинал теребить рукава своего одеяния.

Последнего из почти тридцати полоняников — дверга со слипшимися от крови волосами и бородой — уложили на землю. После чего эльфы оживились, начав двигаться. Споро перестроившись, большая часть войска направилась в лес — вероятно, в заранее подготовленное для ночлега место.

— Масаро энваасэ арэ Фиин-Каэмиис занэ эр’грэнно Риджаэль-аэди Фандар сэ конун, — сообщил Сэаме Нианеготэль.

— Из того, что ты сказал, я понял только то, что меня зовут конунг Фандар, — улыбнувшись, ответил эльфийскому военачальнику владыка Сарминхейма.

— Почтенный не’фиаал говорит, что завтра на рассвете тебя, конунг Фандар, отправят в Фиин-Каэмиис дабы ты предстал пред глазами его величества лучезарного эр’грэнно Риджаэля, — пояснил лысый толстяк.

— Передай почтенному не’фиаалу, буде он мою речь не разумеет, что я не горю желанием встречаться с вашим эр’грэнно, — заявил правитель варваров.

Бородач исполнил просьбу конунга. Брови не’фиаала сошлись на переносице.

— Аатано иингасэ! — прошипел Сэаме Нианеготэль, развернулся и пошел прочь. Немногочисленная свита, включавшая воинов в золотистых доспехах, гаэлсэ и лысого бородача последовала за ним.

— И тебе доброй ночи, почтенный не’фиаал! — крикнул в спину уходящим Фандар.

Возле деревьев, на коих томились орк и конунг, остался сторожить десяток кринсэ. Фандар начал донимать стражников вопросами, но те упорно прикидывались глухими. Тогда конунг затянул унылую драпу, воспевавшую его славные подвиги. К середине ночи изрядно надорвавший глотку правитель Сарминхейма затих.

В эту ночь Дрогг не сомкнул глаз. Осознание скорой ужасной кончины бередило разум, прогоняя сон. Орк слышал как поблизости с присвистом храпел Фандар. Создавалось впечатление, что плененного конунга собственная участь нисколько не беспокоила.

Эльфы явились на прогалину еще до рассвета. Между деревьями пролегли молочно-белые космы тумана — настолько плотного, что на расстоянии двадцати шагов можно было различить лишь неясные силуэты жителей Ииэс-Миила. Отнюдь не вешний холод нещадно грыз одетого в изорванные штаны и кургузую рубаху орка.