Беглец из Кандагара

— Слышь, Вадим, как думаешь, наш командир — это не жидовский ли засланец? Прикинь, у него фамилия Мосадов! Это ничего тебе не напоминает?

— Может, и напоминает. А если бы его звали, например, Ушат Помоев — это тебя устроило бы? Спи давай! — проворчал Вадим.

Но Сергею не спалось. Поворочавшись, он сел на кровати, посмотрел на верхний ярус, где уже посапывал брат, и, не одеваясь, проскользнул мимо дежурного к выходу на улицу. Дежурный в казарме моджахедов ничем не отличался от российского: притулившись спиной к стене, часовой мирно дремал, сидя на стуле. Однако шорох босых ног разбудил солдата, но Сергей успел-таки незамеченным выскользнуть на улицу.

Что ни говори, а в горах ночью бывает довольно холодно, и нарушитель дисциплины успел уже пожалеть, что не накинул на тело штаны и китель. Но не возвращаться же назад! Надеясь согреться, Сергей трусцой побежал вдоль озера прямо к деревянной купальне. Пока что ему везло: никто из часовых не смотрел в сторону озера. Видимо, у афганцев даже в мыслях не было, что кто-то может ослушаться приказа и уйти в самоволку. Не знали они, что у русских это было в чести не только среди рядовых.

Часто случалось, что молодые офицеры отлучались из части в ближайший посёлок, где кроме местного населения было много русских. Но как офицерам, так и рядовым такие похождения сходили с рук. А здесь… Вероятно, у моджахедов за самоволку спокойно бы шлёпнули — военное время!

Но Сергею почему-то очень не хотелось в это верить. Тем более что в купальне можно было спокойно искупаться, ведь вода скорее всего ещё не успела остыть, хотя и проточная. А там, может быть, удастся подглядеть, что делается в мазанке Директора. Кто сказал, что любопытство не порок, а большое свинство?! Вовсе не так! Если знать, как и чем живёт таинственный командир, то можно определить, на что он способен и стоит ли с ним связываться. Потом, Гюльчатай… — так или почти так думал Сергей, пробираясь в запретную купальню.

Вода там действительно оказалась ещё тёплой, и Сергей с удовольствием окунулся, стараясь не шуметь и не гнать волну. Вдруг его обострённый слух уловил какие-то посторонние звуки, раздавшиеся со стороны мазанки Директора. Новобранец выбрался на берег возле раздевалки, сколоченной из таких же кедровых стволов, как и забор, но никаких щелей меж крепко подогнанных кедрачей не обнаружил. Тогда Сергей на свой страх и риск чуть приоткрыл деревянную дверь купальни, и вовремя.

Дорожка к мазанке стала видна, как на ладони. По ней спускались к озеру наложницы Директора! Женщины оставили свои паранджи дома, пользуясь тем, что после отбоя никто из посторонних мужчин не сможет их увидеть, и спокойно шли купаться в одеждах, которые достоин был разглядывать и снимать с них только сам бен Ладен. Сергей понял: если наложницы его увидят, то поднимут такой крик, что это будет своеобразной отходной молитвой перед расстрелом. Можно, конечно, выскользнуть, кинуться за ближайшие валуны, которых хватало на побережье, только время было уже безвозвратно упущено.

Между тем девицы молча приближались к купальне, где за прочным кедровым забором они могли спокойно обнажиться при свете полной восточной луны и совершить омовение. Сергей понял, что до сих пор не замечен охраной наружного наблюдения только потому, что моджахеды — в силу мусульманской тактичности или просто из-за боязни быть расстрелянными — старались не смотреть в сторону купальни, особенно в то время, когда там купались любимые женщины господина Абу-Абдаллы. Именно это имя услышал Сергей, когда наложницы вошли и принялись раздеваться.

— Как думаешь, Фатима, — обратилась одна из женщин к своей подруге на чисто русском языке, — сегодня ночью наш господин заставит танцевать Ребекку?

— Ещё как заставит, — ответила та. — Мало того, что она еврейка, но к тому же безумно красива. Господин Абу-Абдалла искренне ненавидит евреев, даже больше, чем нас, русских. Но он любит всё красивое и утончённое, а равной Ребекке в танце нет никого ни в Кандагаре, ни в Кабуле.

«Вот как! — подумал Сергей. — Девчонки тоже, оказывается, бывшие россиянки, хотя и не все. Ну, ничего, лишь бы не заметили».

Наложницы принялись щебетать на каком-то другом языке, но имя «Ребекка» ещё несколько раз мелькало в разговоре. Видимо, перемывать косточки несчастной еврейке принялись и другие участницы ночного стриптиза, устроенного для тайного похитителя женской красоты. Девушки вольготно плескались в отведённом для них пространстве, ничуть не подозревая о хищном взгляде мужчины, нахально проникшего в женскую купальню.