Беглец

Таким образом вся компания, разместившись в двух лодках, весело поплыла вниз по реке, оглашая пустынные ее берега громкими криками и смехом.

На одной лодке сели: Лидия, Воинов, Муртуз и Рожновский, на другой – Ольга, Ожогов и доктор. Кроме того, в каждой лодке находилось по четыре гребца-солдата, а в лодке, где сидели Ожогов и доктор, еще рулевой.

XIV. Встреча с разбойником

В ту минуту, когда лодки тронулись в путь, параллельно им по персидскому берегу потянулась вереница всадников. Это были Муртузовы курды, которым было приказано их начальником сопровождать лодки, ограждая их от могущих последовать с персидского берега выстрелов.

Как черные тени, двигались курды один за другим, то исчезая в густых камышах, то снова появляясь на открытой местности. Их оружие ярко поблескивало в голубоватых лучах месяца, придававших неясным силуэтам всадников причудливые формы. Что-то фантастическое было во всей этой картине.

Лодки, увлекаемые быстрым течением и дружными усилиями гребцов, плавно и ходко скользили по глухо рокочущим волнам; чтобы поспеть за ними, курдам приходилось местами подгонять лошадей. В этих случаях не приученные к рыси курдинские клячи переходили в галоп и скакали короткими и неуклюжими прыжками, отчего сидевшие на них всадники раскачивались, как маятники.

Лидия сидела на корме и задумчиво смотрела перед собой. Вся эта своеобразная, дикая картина сильно действовала на ее нервы и возбуждала в ней какие-то неясные, неуловимые ощущения. Минутами ей казалось, что она участвует в фантастической феерии, подобной тем, какие она видела в детстве: «В восемьдесят дней вокруг света», «Путешествие по Африке» и т. п. В то же время она невольно проводила параллель между теперешней своею жизнью и тою, какою она жила еще в прошлом году. Прошлое лето она проводила на даче в Сокольниках у своей тетки, ездила на музыку, в летние театры, участвовала в пикниках или проводила вечера с подругами. Как все это было не похоже на то, что окружает ее теперь: и природа, и обстановка, и люди! Главное дело – люди. Она вспоминала своих дачных кавалеров, и какими жалкими казались они ей по сравнению не только с Воиновым и Муртуз-агой, но даже Ожоговым и ее зятем. В летних модных костюмах, в изящно-небрежно повязанных галстучках и уродливо модных башмаках лыжами, в которых и ходить-то было неудобно, – они, вооруженные толстыми модными дубинками и поигрывая моноклями и брелоками, ломались около своих дам, как петушки, соперничая между собой изящными манерами и остроумием. Лидии пришел на память один случай, когда встретившийся на аллее дог произвел страшный переполох во всей этой компании. Кто-то почему-то крикнул: «Бешеная!» – и все кавалеры, забыв о своих модных дубинках, растерялись до того, что начали прятаться за дам, один полез на дерево, а двое шмыгнули в первый попавшийся палисадник.

Собака, опустив голову и поджав хвост, пробежала мимо, не взглянув даже на людей, и только когда она исчезла из виду, растерявшиеся кавалеры начали приходить в себя и на посыпавшиеся на них упреки со стороны дам принялись мило отшучиваться, стараясь каламбурами замаскировать свое душевное убожество.

Под впечатлением этого воспоминания Лидия взглянула в загорелое, открытое лицо Воинова, в его серые честные глаза, окинула взглядом всю его могучую фигуру. «Этот бы не побежал не только от собаки, а от зверя», – подумала она, и ей невольно припоминались рассказы о нескольких удалых выходках Воинова, про которые ей сообщил Рожновский. Как однажды он с четырьмя человеками, под выстрелами отступавших разбойников, кинулся в реку, переправился по глубокому броду и бросился в шашки на втрое сильнейшего врага. Другой раз, обходя секреты и наткнувшись на вооруженного контрабандиста, он лично задержал его, вырвал у него из рук заряженное ружье в ту минуту, когда тот готов был уже спустить курок, и привел на пост, держа одной рукой за шиворот, а другой угрожая послать ему в голову пулю из револьвера. В начале знакомства с Воиновым Лидии, начитавшейся романов, он показался просто героем, но теперь, после встречи с Муртуз-агой, образ Воинова значительно потускнел в ее глазах. По сравнению с Муртузом он казался ей теперь ординарным. «Здесь, на границе, много таких молодцов офицеров, – думала она, – в Муртузе же есть что-то загадочное; в нем, под наружным спокойствием, таится не вполне укрощенный зверь, могучая, страстная натура, с прошлым, исполненным всяких приключений. Много испытавший на своем веку человек, с сильным характером и непреклонной волей!» – охарактеризовала она его мысленно. Лидия украдкой взглядывала в спокойное, бледное лицо Муртуза, сидевшего напротив нее на скамейке, тщетно стараясь прочесть таившиеся в нем мысли, но лицо это было непроницаемо, как маска, и только в его больших черных глазах светилась задумчивая грусть.

Лодки между тем быстро подвигались вперед. Гребцы-солдаты дружно и сильно наваливались на весла. Воинов вначале тоже греб некоторое время вместо одного из солдат, но потом ему надоело, и он пересел на руль.