Беглец

Не вызвав лифта, я также неторопливо и долго поднимался по лестнице. На площадке седьмого этажа на подоконнике сидела женщина и курила. В полутьме было не разглядеть её лица, да я и не пытался. Наплевать мне было сейчас на всех женщин на свете. Прошел мимо, поднялся на несколько ступенек. Остановил меня насмешливый знакомый голос:

— Одно из главных качеств профессионального журналиста — умение ждать и делать из происходящего нужные выводы.

— Нужные кому? — не оборачиваясь, спросил я.

— Тому, кто заказывает музыку.

— Сейчас для меня, кажется, заказали похоронный марш.

— А ты хотел бы Третью симфонию Малера? Пипл не любит такие сложности.

Ужасно хотелось обернуться, но если уж выдерживать взятый тон, то до конца. Я поднялся еще на несколько ступенек, достал из кармана ключи и, не оборачиваясь, сказал:

— Если, мадам, вы пришли сказать мне о том, что я безнадежен, то напрасно потратили свое драгоценное время.

Ольга спрыгнула с подоконника, быстро взбежала по лестнице и, подойдя к двери моей квартиры, выжидательно обернулась ко мне:

— Как долго ты еще намерен изображать из себя невинную жертву?

— Только начинаю входить во вкус.

— Не заиграйся. Эта роль может прилипнуть на всю оставшуюся жизнь. Открывай дверь и приглашай в гости. У меня не так много времени.

— Зато у меня его теперь вечность и вся оставшаяся жизнь.

Я открыл дверь. Она уверенно вошла в квартиру, безошибочно нашла выключатель.

— Раздевайся, вытирайся, переодевайся, а я пока сварю кофе. Есть у тебя кофе?

— Поищи.

— Не перестаю удивляться умению мужиков раскисать от любого щелчка по носу…

Потом она внесла в комнату две чашки крепчайшего кофе, одну из которых отдала мне. Сама села напротив, закурила и, усмехнувшись, сказала:

— Положение твое, Боренька, по оценкам не явившихся на прощальный ужин друзей, прямо скажем, неважнецкое. Надеюсь, ты оценил это как надо?

— Сам как-нибудь разберусь со своим положением.

— Никакого положения. Вакуум. Торричелева пустота. Надеюсь, ты понимаешь, что навсегда закончил свое существование в окрестном эфире? В Москву тебя тоже не пригласят, в ближнее и дальнее зарубежье, тем более. В остатке твоя прежняя профессия — учитель русского языка и литературы. «Войну и мир» ты, по-моему, основательно подзабыл, а Салтыкова-Щедрина даже не раскрывал.

— Пришла выпить кофе из черепа поверженного врага?

— Не преувеличивай — какой ты враг? Вся эта история только подняла рейтинг канала. Так что мы тебе должны быть только благодарны.

— Хороша благодарность!

— В целях воспитания. Прекрасный пример для остальных. Руку кормящего не кусают.

— Я-то, дурак, считал, что это мы вас кормим. А вы только перераспределяете заработанное нами. В свою пользу, естественно.

— Ты это серьезно или по обыкновению валяешь дурака?

— Из-за того, что ты и твой благоверный так и не разобрались в этом вопросе, я и очутился в вакууме. Точное определение, между прочим.

— Благоверный ни при чем. Прекрасно знаешь, он добряк. Творческими вопросами занимаюсь я. Это я потребовала, чтобы тебя выкинули к чертовой матери. Перекрыла кислород на других каналах. Давно искала повод, пока ты сам не подставился с этой своей дурацкой передачей.

— Спасибо, конечно. Хотелось бы только понять, чем вызвана такая нелюбовь именно ко мне? Не скажу, что мы были друзьями, но, по-моему, у нас были нормальные отношения. Я даже был влюблен в тебя, и ты относилась к этому вполне благосклонно, пока не появился Андрей…

— Заткнись!

— Запросто. Не я затевал этот разговор и не я у тебя в гостях. Не хочешь говорить — ради бога. Будем считать, что наши отношения ушли в окончательное прошлое.

— Пока мы живы, окончательного ничего не бывает. Насчет наших отношений… Будем считать, что они только начинаются.

— Не понял.

— Ты должен найти Андрея.

— Извини, я иногда туго соображаю.

— Ты должен найти мне Андрея. Кроме тебя, никто этого не сделает. Все, что с тобой произошло, я устроила специально. Чтобы тебе некуда было деться. Чтобы ты согласился.

— Согласился на что?

— Найти Андрея.

— Зачем?

— Я его люблю.

Я с изумлением смотрел на «железную» Ольгу.

Утром следующего дня под изумленными взглядами бывших коллег я прошел коридором студии и вошел в приемную, где толпилось довольно много народа. Беспорядочный гомон общего разговора стих, как по команде. Все уставились на меня.

— У себя? — спросил я вскочившую со своего стула Аллочку и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. Но тут же вернулся и, подмигнув совершенно растерявшейся Аллочке, сказал: — Кофе. Большую кружку. Без сахара.

Главный редактор канала молча показала мне на кресло рядом с собой. Напротив стоял большой телевизор. Не глядя на меня, Ольга спросила:

— Сколько ты вчера выложил на свои похороны?

— Извини, забыл.

Она придвинула ко мне несколько крупных купюр.

— Хватит?

— Смотря на что.

— Закажи точно такой стол и пригласи всех, кого приглашал вчера.

— Интересный эксперимент. С какой целью?

— Хочу лишить тебя последних иллюзий.

— С какой целью?

— Все с той же — воспитательной.

— И кого же ты хочешь из меня воспитать?

— Человека, который будет верить только мне одной.