Беглец

СТЕНОГРАФ (громко): Мне нужно знать, правая или левая?

Обвиняемая снова шепчет.

ПРОКУРОР: На предварительном следствии вы употребили слово «атаковал». Не могли бы вы уточнить, какое именно действие совершил убитый вами человек?

АДВОКАТ: Протестую! Моя подзащитная призналась в неосторожном действии, которое стало причиной смерти. Это был несчастный случай — только и всего.

СУДЬЯ: Протест удовлетворен. Стенограф, замените слово «убитый» словом «покойный».

ПРОКУРОР: Итак, что же именно совершил покойный? Пытался ли он сжать указанный вами объект? Или ущипнуть? Или обнажить и погладить? Или, может быть, даже поцеловать?

Обвиняемая говорит что-то невнятное.

СУДЬЯ: Пожалуйста, громче.

ОБВИНЯЕМАЯ: Он пытался прижаться щекой.

АДВОКАТ: Прошу отметить: щекой, покрытой жесткой щетиной!

ПРОКУРОР: И это действие показалось вам достаточным поводом, чтобы нанести невинному человеку смертельный удар?

АДВОКАТ: Я прошу суд учесть все обстоятельства, связанные не только с рассматриваемым событием, но и со всей судьбой моей подзащитной. Напомню, что она росла и воспитывалась в бывшем Советском Союзе. В этой стране молодым девушкам внушались очень строгие правила поведения, и они старались следовать им. Одно из правил гласило: «Умри, но не давай поцелуя без любви».

ПРОКУРОР: Надеюсь, даже в этой стране не призывали: «Убей, но не дай чужому мужчине прикоснуться к твоему телу».

АДВОКАТ: Раз уж заговорили о прикосновениях, я хочу напомнить, что покойный был предупрежден письменно. Да, моя подзащитная до сих пор не поддается волне торжествующей распущенности, до сих пор считает супружескую верность важнейшим моральным принципом, которого люди должны придерживаться.

ПРОКУРОР: Как любил шутить покойный, «слишком строгое соблюдение супружеской верности — это и есть культ секса». Хочу напомнить суду, что у многих народов были учреждены специальные праздники, дававшие людям возможность отдохнуть от этого культа. В Древней Греции они назывались Великие Дионисии, в Древнем Риме — вакханалии, у древних славян — ночь под Ивана Купала, в средневековой Европе — карнавалы. У американских индейцев и северных народов считалось величайшей невежливостью, если хозяин не предлагал жену заночевавшему гостю.

АДВОКАТ: Моя ученейшая коллега слишком увлекается древней историей и забывает, что прямо сегодня на земном шаре живет миллиард мусульман, среди которых прикосновение к чужой жене считается величайшим грехом и карается законом. У них даже врачу-мужчине разрешается прикоснуться только к руке больной, протянутой ему из-за занавески, и по ней поставить диагноз.

ПРОКУРОР: Вы говорили о том, что покойный был предупрежден письменно. Но ведь и ваша подзащитная из писем покойного могла понять, с кем она имеет дело. И тем не менее она пригласила его в свою квартиру и именно в тот момент, когда мужа не было дома. Как это понимать?

АДВОКАТ: Да, в этом случае она проявила наивность. Она воображала, что культурный и воспитанный человек способен сдерживать свое вожделение, способен не уподобляться животному. Но наивность до сих пор не считалась уголовным преступлением.

СУДЬЯ: Я хотела бы еще раз взглянуть на орудие убийства. Бэйлиф, передайте мне, пожалуйста, улику номер шесть. Благодарю. Но ведь это обычная книга, и даже не очень тяжелая. С какой же силой надо было нанести удар, чтобы он привел к смертельному исходу? Книга, как я понимаю, на русском языке. Что написано на обложке?

ОБВИНЯЕМАЯ: Марина Цветаева. Стихотворения.

СУДЬЯ: Вы специально выбрали этот том?

ОБВИНЯЕМАЯ: Нет, книга просто лежала на столе, потому что я хотела объяснить своему гостю, насколько он не прав в оценке некоторых стихов.

ПРОКУРОР: Так-так, у преступления появляется и другой мотив: литературные разногласия.

АДВОКАТ: Требую вычеркнуть слово «преступление».

СУДЬЯ: Удовлетворено.

ОБВИНЯЕМАЯ: Я тоже никак не могла предположить, что такая легкая книга может произвести такой сильный эффект. В другой раз я обрушила на голову нападавшего полное собрание сочинений Шекспира в одном томе — и ничего.

ПРОКУРОР: Ага! Значит, были и другие разы?!

ОБВИНЯЕМАЯ: Ну, там все было ясно. Нападавший уже пытался раздвинуть мои тесно сомкнутые колени и произнес загадочное слово «впиндюрить».

СТЕНОГРАФ: Мне нужно по буквам.

ОБВИНЯЕМАЯ: Вэ-пэ-и-эн-дэ-ю-рэ-и-ти. Как я уже сказала, тогда нападавший ничуть не пострадал. Он сразу оставил свои глупости, открыл том и с интересом прочел комедию «Много шума из ничего». Правда, он был на двадцать лет моложе покойного, и кровеносные сосуды в его голове были крепче водопроводных труб.

ПРОКУРОР: Меня необычайно заинтересовало это признание обвиняемой. Оно рисует происшедшее в новом свете. Теперь мы видим, что перед нами не жертва случайного стечения обстоятельств, а преступница-рецидивистка, не колеблющаяся применять насилие по самым ничтожным поводам.

АДВОКАТ: Если вы считаете, что попытка изнасилования является недостаточным поводом для того, чтобы женщина начала отбиваться, то наши понятия о чести и морали сильно расходятся.