Беглая монахиня

Застыв от ужаса, она смотрела на монстра в зеркальном осколке. Это было противоестественное существо, не иначе только что восставшее из гроба. Вскрикнув, она замолкла, разглядывая собственный обезображенный портрет. Как бы желая удостовериться, что она еще жива, Магдалена медленно опустила веки и с той же осторожностью открыла глаза. Потом, не двигая головой, так же медленно повела зрачками слева направо и обратно.

— Белый саван! — воскликнул знахарь, вернув Магдалену к действительности. — Тебе еще надо надеть белый саван.

Таинственная тишина, окутавшая город с самого прибытия циркачей, вдруг была нарушена отдаленным звоном литавр и трубным гулом. Шум доносился от моста через Майн, где четверо лакеев в сопровождении воинов, вооруженных алебардами, и важных сановников несли на носилках облаченного в пурпур его преосвященство, милостивого государя епископа Конрада. Дородный милостивый государь благосклонно приветствовал тех немногих прохожих, которых выгнало на улицу любопытство, и благословлял их рукой в перчатке с кичливо красующимся рубиновым перстнем.

В конце Соборной улицы к ним присоединилась такая же представительная и яркая процессия каноников, которые, убрав руки в рукава красных сутан, своими белыми стихарями словно хотели подчеркнуть высокую нравственность и святость. В общей сложности вокруг укрепленного на улице циркового фургона с натянутым к соборной башне канатом толпилось около полусотни сановников. Кроме них, на улице не было ни души — ни перед собором, ни на Соборной улице, где были установлены сцена для циркового представления, помосты для знахаря и жонглера, а также домик гадалки Ксеранты. С улиц исчезли даже последние любопытные. Из-за отсутствия зрителей артисты решили сопровождать Великого Рудольфо к месту его номера и не скупиться на аплодисменты.

Когда канатоходец, одетый в белое, вышел из своего циркового фургончика, у него был серьезный и сосредоточенный вид; во всяком случае, ничто не говорило о том, что это рядовое восхождение, одно из сотен уже совершенных. Когда его взгляд скользнул по Магдалене, он показался ей отсутствующим. Она даже не была уверена, узнал ли он ее вообще. «Немудрено, — пронеслось у нее в голове, — при моем-то наряде».

Ни Магдалена, ни Мельхиор никогда не видели балансирующего на канате Рудольфо, а потому необычная ситуация была им только на руку. Вместе с другими артистами они встали за канониками. Те, и прежде всего тучный епископ Конрад, вертели головами, выказывая беспокойство, поскольку их план явно не срабатывал и горожане по-прежнему сидели по домам, как во времена эпидемии чумы.

Магдалена как завороженная следила за каждым движением Великого Рудольфо. С кошачьей грацией, не обращая внимания на малое количество зрителей, он вспрыгнул на винную бочку, стоявшую справа от каната, прошелся взглядом по тросу до окна на соборной башне и назад, сделал несколько глубоких вдохов, так что его грудная клетка надулась, словно зоб индюка, и осторожно поставил сначала левую, а потом правую ногу на натянутый в воздухе канат.

Без твердой почвы под ногами его движения казались нервными и резкими. Рудольфо еще не сделал ни одного шага, но создавалось впечатление, что, согнув руки в локтях, он борется с силой тяжести. Отчаянно жестикулируя и чуть не заваливаясь набок, он исполнял пляску святого Витта, как те безумные, одержимые танцами, которые бродили по улицам городов.

— Почему он не идет? — шепнула Магдалена Мельхиору. — Что с ним?

Мельхиор молча положил руку на ее плечо, словно говоря: Потерпи, Великий Рудольфо знает, что делает!»

Не прошло и минуты — Магдалене она показалась вечностью, — как Рудольфо вдруг застыл как вкопанный, затем еще раз, взмахнув руками, посмотрел вверх, на свою воздушную цель, и побежал. Да, он именно бежал, словно за ним гнались черти, вверх по канату, уже без угловатых движений, и теперь его руки скорее походили на крылья.

Толстяк-епископ и его свита недоверчиво наблюдали за представлением, впрочем, без тени волнения. В их отношении к происходящему будто сквозила зависть, ведь в тех кунштюках, которые преподносит Новый Завет, Господь всего лишь ходил по воде, но никогда не совершал восхождения по канату.

Лишь этим можно было объяснить, почему никто не пошевелился, когда, достигнув цели, Рудольфо ухватился левой рукой за каменный оконный переплет, а правой в ожидании оваций поприветствовал зрителей. Один лишь великан из Равенны робко хлопнул в ладоши, но тут же остановился, поймав на себе порицающий взгляд епископа. К спуску артиста, гораздо более сложной части номера, поскольку у канатоходца не было цели перед глазами, человек в пурпурном облачении и его свита не проявили никакого интереса. Епископ Конрад дал знак своим лакеям, что пора уходить.

Тут к нему подошел зазывала, в обязанности которого входила забота о финансах.