Беги, Люба, беги!

И мы... понеслись.

Когда машина остановилась, я осторожно приоткрыла один глаз и скосилась в окошко. Мы находились во дворе моего дома.

— Все? — тонким голоском спросила я и закашлялась.

— Все, — отозвался Христенко. — Извини, опоздали на одну минуту.

Сунув ему деньги, я начала искать ручку дверцы, бормоча, что все в полном порядке, не стоит беспокоиться. Понаблюдав за моими жалкими попытками, Христенко покачал головой и, потянувшись, открыл мне сам. Я вылезла, пошатываясь, и жадно глотнула воздуха. Так быстро я еще никогда не ездила. Так быстро я даже не летала.

Олег был дома. Мало того, он был не один. Заслышав голоса, я живо сбросила обувь и прошлепала на кухню, Но не успела сделать и пару шагов, как Олег заговорил, и я инстинктивно замерла:

— Вот в том-то и дело! Сам не знаю, как быть! Она же ведь недавно упала, сотрясение мозга было. Раз прихожу — стол накрыт, сидит одна пьет. Так что с ней... случается... То машина чуть ее не сбила...

Поняв, что подслушиваю чужой разговор, я смутилась, не сразу даже сообразив, о ком идет речь. Поэтому шагнула назад и громко хлопнула входной дверью.

На кухне сидели двое. Гость обернулся, и я узнала Климина.

— Здравствуйте... — растерялась я, моргая на кое-как порезанные куски колбасы, кучкой наваленные на суповой тарелке.

Рядом красовался батон белого хлеба, резать который и вовсе посчитали излишним, и наполовину открытая банка шпрот. Венчала это кулинарное великолепие полупустая бутылка водки. Продолжать настаивать, что стол в соседней комнате был также сервирован руками моего супруга, мог только абсолютно сумасшедший.

Словно услышав мои мысли, Олег театрально развел руками:

— Вот... Некуда гостя пригласить... — и кивнул на Климина.

Тот несколько смущенно улыбнулся:

— Здравствуйте, Любовь Петровна! — выдвинул мне табурет. — Присаживайтесь!

— Спасибо... — пролепетала я, окончательно теряясь.

Зачем он приехал, если сказал, что позвонит? И почему они оба смотрят на меня с ласковой безнадежностью, словно сидят у смертного одра?

— Вот, мимо ехал, решил к вам заглянуть. Заодно взял АОН, чтобы время даром не терять... Поставим — мигом узнаем, кто хулиганит, — доходчиво пояснил гость.

Он объяснял еще что-то насчет определителя номера, но меня интересовало другое.

— А что насчет отпечатков? — вежливо встряла я в первую же паузу.

Тут капитан замялся. Сердце у меня ухнуло, и я испуганно глянула на мужа. Он тоже смотрел на меня, и во взгляде по-прежнему сквозило болезненное сочувствие.

— А насчет отпечатков... — кашлянул в кулак Климин. — Отпечатки на посуде присутствуют. Ваши и вашей подруги... Вельниченко Лидии Максимовны...

Я ждала, вопросительно глядя на капитана. Однако казалось, что сказать ему больше нечего.

— И что же?

— Ничего, — пожал плечами Климин.

— То есть вы хотите сказать, что никаких отпечатков нет?

— Почему же нет? — возразил Климин. — Есть. Ваши и вашей...

— Это понятно, — перебила я, теряя терпение. — Странно, если бы их не было! Мы ведь брали в руки каждую тарелку. Но я имею в виду чужие отпечатки. Разве не странно, что их нет? Посуду же кто-то принес, кто-то расставлял ее на столе... Хотя бы продавец в магазине должен был держать ее в руках!

Пока я разговаривала с милиционером, Олег жевал колбасу, задумчиво глядя куда-то в пространство. Казалось, вся эта сумасшедшая история мало его интересовала.

— Ничего странного, — пожав плечами, отозвался капитан, подливая себе и Олегу водочки. — Как правило, каждая женщина моет новую посуду перед употреблением.

— Как... — начала я, но сбилась, поскольку капитанская мысль до меня наконец дошла. — Что вы хотите этим...

— Люба! — встрял вдруг Олег голосом смертельно уставшего человека. — Тебе еще не надоело? Что за глупость ты выдумала? Наверняка не одна, а с этой дурой Вельниченко... Будем! — Тут они с Климиным чокнулись и дружно выпили. — Она с самой школьной скамьи пыльным мешком трехнутая! Чего ты добиваешься?

Пока я, открыв рот, ошарашенно моргала на супруга, он выловил из банки истекающую маслом рыбку и забросил ее в рот, словно мяч в баскетбольную корзину. Гость проделал то же самое с куском колбасы. И теперь, активно двигая челюстями, они оба смотрели на меня с веселым недоумением: что, мол, голубушка, не прошла твоя очередная женская глупость?

Я молча кусала губы, переводя взгляд с одного на другого, ясно чувствуя, что горькие слезы обиды на вселенскую несправедливость уже совсем близко.

«Что тогда сказала Лидка? «Интересно, чего он добивается: развода или психушки?» Действительно, интересно... Не постеснявшись выглядеть дураком в глазах посторонних, обращается к знакомому милиционеру... — Я мысленно хмыкнула, позабыв, что собиралась плакать. — Если, конечно, этот знакомый не помогал Олегу расставлять те проклятые тарелки на нашем столе... А что? Мало разве продажных милиционеров? Милиция... Стоп! — вдруг вспомнила я. — Ведь что говорил псих? Что-то типа: «Беги от милиции, как черт от ладана»? Или вроде того... Зачем он это сказал? Может быть, он и имел в виду что-либо... подобное?»

— Я буду в гостиной, — тихо сказала я, поднимаясь.