Беги, Люба, беги!

Выходило, что нас ждали. Девушка спустилась с крыльца, и я увидела, что она в положении — судя по всему, месяце на седьмом. Старуху звали Степанидой Михайловной. Оглядев нас со всех сторон, она пожевала губами и вернулась в дом, сообщив, что в ногах правды нет, а гостей нужно кормить.

Обед прошел в веселом оживлении. Буквально через несколько минут я перестала ощущать свойственную первому знакомству неловкость. Ферапонтов снова оказался прав, сказав, что его друзья мне понравятся. Мне нравились и бабка с ее напускной суровостью, и открытая веселая Стаська, и невозмутимый Стас, которому беспокойная натура молодой жены доставляла массу хлопот.

Ближе к вечеру бабка Степанида окинула взглядом мое колено.

— Что тут у тебя? — Я объяснила. Она понятливо покивала и деловито прошамкала: — Что ж, это можно поправить! Стас, растопи-ка, милок, баньку...

Я была в замешательстве, сильно сомневаясь в надобности парить коленку.

А бабка повернулась ко мне:

— Дам один веник... муж им тебя распарит, потом колено мазью натрем. К утру следа не останется!

Я изобразила восторг, одновременно соображая, кого она помянула. Мой муж... — это что, Ферапонтов?

— Иди-ка, сюда! — позвала меня меж тем бабка, поднимаясь на второй этаж. — Вот вам комната, располагайся!

Она ткнула пальцем в одну из дверей и, покряхтывая, пошла вниз. Я похлопала ртом, но так ничего и не сказала.

Перетащив в указанную комнату баул, я отправилась на поиски Кольки, поскольку следовало прояснить кое-какие мелочи. В обозримых, пределах Ферапонтова не наблюдалось, и я побродила по обширному саду, пока не наткнулась на характерную бревенчатую постройку. Из-за угла бани слышался, громкий мужской смех. Засомневавшись, стоит ли прерывать беседу столь давно не видевшихся друзей, я остановилась.

— Ой, бедовая она у меня! — услышала я голос Стаса и улыбнулась, поняв, что говорит он о жене. — Только и слежу, чтобы куда-нибудь не влезла! Чуть что — козлом скачет. Ну никакого соображения, что рожать скоро! Я с ней так устал, словно сам полгода беременный отходил. Мы тут бывший Дом культуры отремонтировали, сделали для пацанов клуб... Для девчонок, для мальчишек... Кружки разные, чтобы было чем заняться, а не материться да водку лакать. Я их обучаю, подружка ее Надька, Надькин муж... Стаська там лепку преподает, танцы... До сих пор танцует, ничего не могу с ней сделать! Беда, а не девка!

Коля рассмеялся:

— Ну так за что боролся!

— Это точно, — буркнул Стас, — покой мне только снится... А ты, я вижу, тоже крепко позиции сдал? — В тот миг я готова была уже показаться из-за угла, но после его слов замерла, как вкопанная. Сердце почему-то бухнуло и почти остановилось. — Красивая. Это... та самая?

Поскольку сердце уже не билось, я и дышать перестала.

— Та самая... — отозвался Коля, но веселья в его голосе и следа не осталось. — Только тут все сложно... Так, брат, сложно, как никогда мне не было! Вот не поверишь: сдохнуть за нее готов. Знал бы, что так лучше, — сдох бы прямо сейчас!

— Большие проблемы? А я помочь тебе могу?

— Можешь, браток... пусть она тут поживет немного... А мне вернуться в город надо, дела закончить.

— Можем вместе поехать.

— Нет... Ты пригляди за ней, ладно?

Вероятно, Стас ответил ему кивком, и я услышала, как звонко хлопнули друг о друга крепкие мужские ладони.

Я сидела на кровати в отведенной нам с Ферапонтовым комнате и никак не могла отдышаться. Случайно подслушанный разговор не давал покоя, заставляя сердце колотиться с невиданной частотой.

— Люба, Люба! Где ты? — встрепенулась я, услышав звонкий голосок Стаськи. Спустившись, увидела ее во дворе. -- Пойдем, все готово!

Она провела меня к знакомому уже месту, только подходки мы с другой стороны. Возле дверей бани стояла низкая деревянная скамья, где, вероятно, и сидели тогда приятели. Сейчас она пустовала. Мы вошли в небольшой предбанник.

— Вот тебе все, что нужно, — деловито засуетилась хозяйка, выкладывая на столик простыни и полотенца. — Банька у нас первый класс! Ты раздевайся, иди, — махнула молодая женщина рукой, — там все готово. Ты извини, я бы сама тебе помогла, да мне в пару нельзя, — весело сообщила она, аккуратно погладив себя по животу. И, направившись к выходу, оглянулась: — Ничего, Колька все умеет! Он сейчас веник принесет, его бабка в чем-то чудодейственном вымачивает.

Пока я разбирала смысл ее веселой болтовни, Стася исчезла.

— Какой еще веник? — глухо забормотала я, оглядываясь в некотором замешательстве. — Что тут надо делать? Где тут вода?

Ругаясь сквозь зубы, я разделась и пошла в указанную Настей дверь. Бывать раньше в русских банях мне не доводилось- Бабкина затея нравилась мне все меньше.

Неожиданно послышался Колькин голос. Вероятно, не докричавшись до меня под наружной дверью, Ферапонтов заглянул в предбанник. Сердце мое взвилось вдруг куда-то вверх и расположилось в области головного мозга.

И колошматилось так сильно, что я с трудом расслышала испуганный Колькин голос:

— Любовь Петровна! Любовь Петровна! Что с вами? Вы в порядке?

— Да! — от волнения я скрипнула, словно несмазанное колесо. — В порядке.