Беги, Люба, беги!

— Никто не уговаривал твоего таджика! Сам согласился! Так что твоя дискета ничего не стоит! Но, надеюсь, ты не думаешь, что тебе позволят безнаказанно трепать языком? Ты даже не представляешь, куда сунулась. Ты в команде, Платова, ты одна из нас! И строить из себя невинную овцу ни к чему! А тот, кто предает свою команду, поверь мне, горько об этом жалеет!

— Не сомневаюсь, — прошипела я в ответ. — Так жалеет, что не ко времени накладывает на себя руки, вены режет... То ли от любви, то ли еще от чего... Как Дубова. Я правильно понимаю, Акоп Ашотович?

— Правильно, Платова! И если бы ты была чуть поумней, трясла бы своим стетоскопом да помалкивала!

Он снова схватил телефонную трубку, но найти Тигрина опять не смог. Я хмыкнула: если он решил,что я буду этого дожидаться, то ошибся. Я встала.

— Сядь! — рявкнул Исмаилян. — Все равно без пропуска не уйдешь дальше первого поста!

Ходить возле постов я не собиралась вовсе. Не обращая больше на него внимания, я вышла в коридор, слыша, как замглав отдает срочное приказание разыскать начальника охраны, и выключила диктофон.

Когда я вышла из лифта возле отделения травматологии, Исмаилян, наверное, еще не успел повесить трубку. Первым делом заглянула в ординаторскую. Там было пусто. Я набрала номер Ферапонтова. Слушая длинные гудки, от нетерпения топала ногой. Но сосед исчез, и я дала себе слово всыпать ему по первое число, как только увижу. Делать было нечего. Оставался еще один вариант, нервный, но зато надежный. Я глубоко вздохнула и набрала номер Лидкиной мамы...

Вельниченко уныло таращилась в телевизор. Увидев меня, оживилась.

— Лупка! Пивет! А ме сыны сняли! Токо селюси не сусаюса!

Я порадовалась на ходу. Правда, появившееся вместо шипения сюсюканье звучало еще смешней, но веселиться я не стала.

— Молодец! Вот и помолчи немного! Давай, перебирайся! — скомандовала я, подкатив к кровати прихваченную по дороге инвалидную коляску. — Заткнись, молчи и слушайся! Времени у нас вовсе нет!

Подруга озабоченно закряхтела. Я накинула на нее синий больничный халат, перетащила на сиденье и скомандовала:

— И не свети своим разбитым скворечником!

Испуганно захлопнув рот, Лидка кивнула.

Вкатив коляску в лифт, я отерла струящийся со лба пот.

— Ну, подружка, теперь главное не суетиться! Если что — везу тебя на процедуры, а ты прикидывайся ветошью.

— Сто-то слусилос? — робко моргнула Лидка.

— Ага, — бодро ответила я и, как могла, вкратце обрисовала создавшуюся ситуацию. — Вот, держи! — Я сунула к ней под халат дискету и диктофон. — Смотри не оброни! Иначе мы с тобой на ливер за просто так пойдем!

Она только охнула, но рта не раскрыла.

Больше всего меня беспокоил первый корпус. Там миновать пост никак нельзя, будь у тебя допуск хоть минус один. Но сегодня, наверное, был мой день. Возле поста толпилось несколько медработников. Мы чинно выкатились из лифта, пересекли холл и повернули за угол. Снова открыв дверь пропуском Максима, я вывезла коляску на площадку, затем мы осторожно съехали вниз по пандусу.

— Сто это?

— Гараж... Молчи!

Колесики гулко стучали на стыках плит, Лидка подпрыгивала в такт, чуть заметно морщась. Добравшись до центральной опоры, я огляделась.

— Вот он! — Черный «СААБ» мирно дремал прямо напротив двери.

— Ты сто, умеес вотить масыну? — изумилась подруга.

— Нет, — отозвалась я, распахивая заднюю дверцу. — Но попробую.

Запихнуть туда подругу вместе с ее гипсом оказалось делом не из легких. Беспрестанно поглядывая на часы, я про себя отчаянно повторяла, что помню, Чему меня учил Тигрин. Наконец Лидка оказалась в салоне целиком, я села на водительское место и... задрожала. «Чертова жужелица, — зарычала я мысленно на себя, — если не хочешь лежать в ванне с перерезанными от любви или чего-то там еще венами, возьми себя в руки! Это автомат! На нем даже дети могут ездить!»

Сосредоточившись, я уставилась на панель. Завести мотор удалось практически сразу. Я вылезла наружу и, подбежав к воротам, нажала большую красную кнопку. Ворота дрогнули и, шурша, поплыли вверх.

— Как нечего делать! — хихикнула я, вернулась и села за руль. — С богом!

Я передвинула рычаг, и машина вдруг поехала... задом. Ойкнув, я торопливо нажала на педаль, и «СААБ» прыгнул назад, как бешеная лошадь через барьер. Послышался хруст. «СААБ» самозабвенно бодался со стоящим позади огромным белым джипом. «Мама... — умирая от ужаса, подумала я. — Нам конец...»

И машинально нажала на другую педаль. Автомобиль успокоился. Я выпрямилась и сделала несколько глубоких вдохов. Снова потянула рычаг и убрала ногу с тормоза. «СААБ» отреагировал вяло. Я передвинула рычаг еще, добралась до буковки «D», и машина ожила.