Беги, Люба, беги!

От гаража до проходной было метров двести укатанной грунтовки. Издалека завидев машину начальника, охрана, как я и рассчитывала, начала открывать ворота. Стекла у «СААБа» тонированные, если впишусь в дорогу и ворота, едва ли они успеют разобрать, кто сидит за рулем. Пот катился градом, заливая глаза, но я не могла его вытереть, боясь выпустить руль хоть на секунду. За спиной раздавалось глухое бормотание — Лидка то ли молилась, то ли чертыхалась. Она так дрожала, что машина тряслась.

До ворот оставались считанные метры. Никто из двоих охранников не глянул в салон, следя за разъезжающимися створками. Машина выкатилась за ворота, я вывернула руль вправо, задев крылом о чугунную стойку. Оба охранника, как по команде, подняли головы, изумленным взором провожая разбитый бампер начальственного «СААБа».

Очутившись на серой ленте шоссе, я вдавила педаль газа в пол, думая теперь лишь о том, как добраться до пересечения Макулинской с Зеленым проспектом. На большее моих водительских талантов не хватит. Там нас должна встретить Нина Сергеевна вместе с сослуживцем, имеющим желтую «Ниву» с багажником.

— Запомни, у «Нивы» номер два ноль один... — не отрывая взгляда от дороги, сказала я.

— Снаю, снаю... — перебила Вельниченко, — это Фетол Петловис... Холосый тятька... У них любоф!

Я только головой покачала.

Возблагодарив бога за то, что никуда не врезалась и никого не сбила, я убрала ногу с педали и вывернула вправо, съехав на небольшую площадку у магазина. Правда, тюкнулась левой фарой о мусорный бак, но это уже мелочи. Пока я разглядывала педали, позабыв, какая из них тормоз, «СААБ» тихо пересек площадку и уткнулся в обшарпанную стену какой-то постройки.

— И так неплохо, — пробормотала я и, выдернув ключ, вытерла наконец пот. — Сиди тут, я выйду, посмотрю. Машину из-за кустов не видно, как бы не разминуться...

Обойдя магазин сзади, я осторожненько выглянула из-за угла. Желтой «Нивы» не было. Минуты таяли, как воск горящей свечки, и я начала нервничать. Тут мое сердце радостно екнуло. Так бывает, когда чего-то очень хочешь и оно вдруг случается. Шагнув к обочине, я замахала рукой. Темно-серая «девятка» встала рядом.

— Игорь Федорович! — едва не прослезившись, всхлипнула я. — Я так рада, что это вы!

Христенко торопливо выскочил наружу и, всплеснув руками, кинулся ко мне:

— Любовь Петровна, что с тобой?!

— Игорь Федорович... — начала я.

И больше ничего не помню.

Я подняла голову и ойкнула, схватившись за затылок. В голове проходила всемирная пчелиная конференция по вопросам строительства ульев.

— Мамочки... — морщась от боли, вякнула я и огляделась.

Вокруг царила полнейшая темнота. Если предположить, что я в комнате, то окна и двери тут плотно закрыты. Что-то я ничего не понимаю.

— Нина Сергеевна... — слабо позвала я. — Лидка.

Вероятнее всего, я от волнения хлопнулась на улице в

обморок. Неужели опять приложилась затылком? О-хо-хо, и правда голова — мое слабое место...

Прошло несколько минут, и я наконец стала разбирать очертания окружающих предметов. Я действительно находилась в комнате с окном, закрытым чем-то вроде ставней. Лежала я на просторной кровати с железной спинкой. И видела все это первый раз в жизни.

Встать было трудно, ныла поясница, но более всего донимала головная боль. Разглядев контур двери, я потащилась к ней. Меня ждал сюрприз: она была заперта. В недоумении подергав ручку, я позвала:

— Нина Сергеевна!

Через несколько секунд послышались шаги. Я обрадованно выдохнула. Дверь открылась. Передо мной стоял Христенко.

— ...А-а-а... мы где? — протянула я. — Где Лидка? Что случилось?

И сделала шаг, намереваясь выйти из комнаты. Христенко продолжал стоять, как скала, глядя на меня без малейшего выражения. Сделав движение, чтобы обойти грузную фигуру, я внезапно обнаружила возникшую перед самым носом руку, уперевшуюся в косяк. По сердцу протянул сквознячок.

— В чем дело, Игорь Федорович?

Он вздохнул и, безучастно взглянув мне в лицо, спросил:

— Что тебе нужно?

Я смешалась, поймав себя на мысли, что не узнаю Христенко. Трудно было поверить, что это тот самый человек, с которым я чуть ли не каждый день ездила в одной машине. Передо мной стоял совершенно другой человек, с чужим голосом и непроницаемым лицом. И все-таки это был Христенко.

— Я хочу... выйти...

— Зачем?

— Как зачем? Мне... надо! Вы что, с ума сошли?

— Посиди пока, — заявил вдруг он и захлопнул дверь.

Едва успев отпрянуть, чтобы не получить ею по носу,

я шагнула назад. И несколько минут стояла, в тупом оцепенении глядя в одну точку. Такого я даже в кошмарном сне не могла представить. Сердце тревожно ухало, словно в предчувствии большой беды. Что вдруг случилось с простоватым недалеким мужичком, промышлявшим частным извозом в неуемном желании заработать лишнюю копейку? Куда делась Вельниченко? Где ее мама? И где, в конце концов, желтая «Нива»?