Беги, или умрешь!

Живот скрутило от спазма. Я поднялась и кое-как дошла до туалета. Люди расступались и отводили глаза. Неужели я настолько страшно выгляжу? Душ облегчения не принес, но я хотя бы смыла кровь с ног. Разорвав часть простыни на тонкие полосы и заменив ими испорченное полотенце, я стала чувствовать себя менее грязной. Пусть это не самые лучшие прокладки, но хотя бы что-то. На обратном пути к кровати я случайно наткнулась на пожилую женщину. Она испуганно отшатнулась. Что происходит? Почему все шарахаются от меня как черт от ладана?

– Извините, – пробормотала я по-английски.

Женщина попятилась.

– Вы меня не понимаете? – продолжала я, переходя на русский.

Ответа не последовало. Я подошла к всхлипывающей тайке, державшей старика за руку. Его лоб покрылся испариной, лицо посерело.

– Давайте я помогу… У вас есть что-нибудь, куда можно налить воды?

Тайка испуганно заверещала, отмахиваясь от меня свободной рукой.

– Меня кто-нибудь понимает? – я обвела барак озадаченным взглядом.

Люди молчали. Я не могла их за это винить – доверять незнакомке не было ни единой причины.

– Меня зовут Селина, я участвовала в предыдущей охоте, – я все еще пыталась разбить лед. – Я знаю лес и где находятся основные ловушки. Могу нарисовать схему…

Договорить мне не дал стук открывшейся двери – принесли ужин. С поднятыми винтовками Стиляга и Священник разошлись по разным концам барака. Увидев их, народ забился по углам или замер на кроватях. Пока заносили ланч-боксы и воду, я не сводила глаз со стоящего рядом Священника, но он даже не посмотрел в мою сторону. Вашу мать! Вы сговорились? То, что Джейсон снова притащил меня в барак, не делает меня мебелью! Пока я негодовала, разгрузка закончилась. Егеря и охранники удалились.

– В воде снотворное, будьте осторожны, – я снова подала голос, когда окружающие робко потянулись за едой. – И в каше.

Со мной по-прежнему не разговаривали, но пару раз я поймала заинтересованные взгляды. Прогресс есть, нужно продолжать.

– Завтра охоты не будет, и есть возможность подготовиться. Попробовать сделать оружие – свинтить часть трубы в туалете или обрезать бутылки под острым углом. Убить этим пластиком сложно, но можно хотя бы ранить.

Все больше людей смотрело на меня.

– В лесу расставлены капканы, старайтесь передвигаться по проложенным тропам. Еще там есть петли, сети и волчья яма…

Мои усилия оказались тщетными – никто не произнес ни слова.

– Почему вы молчите?

– Нам запретили разговаривать с тобой. Если, конечно, мы не хотим сдохнуть раньше времени.

Я не увидела, кто это сказал, но с плеч словно сняли тяжелый груз: я не прокаженная, их просто запугали.

– Но здесь нет микрофонов! – воскликнула я, пытаясь найти глазами неизвестного собеседника. – Только камеры. Никто не узнает, что вы говорите со мной. Просто не смотрите в мою сторону…

– Как тебе удалось выжить?

Это был уже другой голос, и я вздохнула с облегчением: я все-таки до них достучалась.

– Меня… забрали с площадки за два дня до окончания охоты.

– Почему? – пожилая женщина не сводила с меня тревожного взгляда.

В моем ответе она ждала спасения. Но что я могла ей ответить?

– Почему тебя не убили? – повторила она.

Потому что зверь решил сделать меня своей игрушкой.

– Потому что ты шлюха?

Вопрос был больнее, чем пощечина, но я молчала. Наступившая тишина давила. От меня все еще ждали ответа.

– Я хочу вам помочь… – наконец пробормотала я. – Рассказать, как здесь все устроено. Посоветовать…

– Если ты не знаешь, как отсюда выбраться, то все свои советы можешь засунуть… – женщина витиевато выругалась на смеси английского и какого-то неизвестного языка. – Подстилка, – с презрением добавила она, сплюнув на пол.

Неожиданно для себя я разозлилась. А ведь еще недавно я точно так же смотрела на Снежану. Можно подумать, что мне дали право выбирать! Хотя выбор есть всегда, и когда я поднялась по ступеням трейлера, я его сделала. Нельзя обижаться на правду. Я – шлюха. Только я променяла тело и волю не на деньги, а на возможность еще немного пожить.

Меня больше ни о чем не спрашивали. Но я упрямо говорила: про ловушки, охрану на башнях, камеры, деление леса на квадраты, рации, егерей… Меня распирало от количества информации, которую я хотела передать. Я предупреждала, упрашивала, советовала, но мои пламенные пассажи разбивались о стену равнодушия. Люди понимали, что я не могу ответить на главный вопрос: как отсюда выбраться живыми? Я рассказала обо всем, кроме бункера. Он будет моим последним козырем.

Ближе к ночи я выдохлась, да и остальные тоже устали – и от меня, и от давящего отчаяния. Народ засыпал: кто-то сам, а кто-то благодаря снотворному. Свою бутылку я отдала тайке, чтобы она напоила старика. Ворочаясь, я слышала, как он тяжело дышит, а она успокаивающе что-то ему шепчет, иногда всхлипывая.