Беги, если успеешь

— Конечно же, он не остановился. Так бывает, что прикасаешься к чему-то, что больше тебя, и больше никогда не можешь оторваться от этого. Так случилось со многими сидящими здесь. И с вами, мистер Марш; вы ведь не можете прекратить ездить туда, верно? Советую вам всё же найти в себе силы, это дурное занятие, и заканчивается оно подчас дурными болезнями. И с вами, мистер Хаттингтон, приключилась похожая беда; точнее, беда скорее приключилась с вашей женой, не так ли, Милдред, дорогая? Страсти, нас всех терзают страсти, кого большие, кого поменьше, но от них так сложно отказаться. Душить женщин очень дурно, мистер Хаттингтон, даже если вы пытаетесь сохранить это в тайне; как видите, здесь слишком многие знают о вас правду. И поверьте, нам рассказала о ней вовсе не ваша жена. Да даже и с вами, инспектор Слэк, случалось такое; и со мной тоже. Итак, этот человек не смог остановиться и однажды всё-таки настиг бедняжку. Что было дальше, вы все знаете. Он получил особенное удовольствие, неведомое ему доселе: девушка умерла. Во сне нельзя убить, зато можно долго, со вкусом истязать. Наяву жертва не продержится так долго, возможно, это его даже разочаровало, но когда жизнь покидает тело того, кто находится в твоих руках… Мисс Марш, будьте так добры, закройте окно поплотнее, холодает.

Мне было скорее жарко, нежели холодно, но я послушно встала и закрыла окно. Мисс Марпл говорила так, словно прямо сейчас была готова указать пальцем на одного из сидящих здесь и сказать: «Вот убийца!». Неужели один из них действительно?..

— Инспектор Слэк, вы очень, очень умный человек. Чтобы вас обмануть, пришлось приложить немало усилий. Вам солгали, инспектор. Правда о состоянии мисс Хопкинс совсем другая, и здесь сейчас находится человек, который развеет сказанную вам ложь. Доктор Беннет, прошу вас.

Один из незнакомых мне мужчин поднялся с места. На миг у меня создалось впечатление, будто бы он напуган, но, кажется, это языки огня, весело плясавшего в камине, бросая отблески на его лицо, исказили его выражение.

— Леди и джентльмены, — сказал он, — мы, врачи, оказались в очень сложной ситуации. Признать, что состояние мисс Хопкинс стало результатом её пребывания там… Во сне, — через силу поправился он, — значило взорвать общество. Эта тема слишком… слишком опасна. Мы пытались замолчать это, но раз наши попытки могут привести к осуждению невиновного… Я свидетельствую, инспектор Слэк: никаких следов удушения на мисс Хопкинс нет. Она получила травму… во сне. И, боюсь, эта травма необратима.

Инспектор Слэк бросал вокруг себя грозные взгляды, но на него смотрели скорее с сочувствием: нет ничего ужаснее, чем быть введённым в заблуждение человеком, от которого не ожидаешь ничего подобного.

— К сожалению, — вздохнула миссис Перегрин, — мы знаем, что стряслось с малышкой Мирандой. Мы знаем, слышишь, ты?..

Она запнулась, резко поднялась со своего места и, отвернувшись ото всех, начала яростно ворошить угли в камине.

— Сатир гонится за нимфой, — задумчиво произнесла мисс Марпл и перевернула вязание, — что может быть романтичнее, не так ли? Что может быть романтичнее, нежели со всех ног гнаться за насмерть перепуганной девушкой, а догнав, схватить её за волосы и проявить свою над ней власть всеми способами, которые покажутся наиболее приятными? Разве может иметь значение такой пустяк, что нимфа кричит, плачет и умоляет отпустить её? Впрочем, начал он с менады, на нимф перешёл уже позже. Обычно у него всё получалось. Среди несчастных, удостоенных его вниманием, имелись у него и любимицы, к которым он приходил чаще других. Одной из них была мисс Рубенс.

Родители Долли синхронно ахнули. Миссис Корд в ужасе прикрыла рот рукой. Миссис Хаттингтон беззвучно плакала, её плечи тряслись.

— Но однажды, — голос мисс Марпл окреп и неуловимо изменился; одна из собак встала и, хромая, подошла к ней, положила голову ей на колени, — однажды он догнал не просто нимфу, а девушку, которая была счастлива со своим возлюбленным. Да, у неё был жених, достойный юноша, которого она видела в жизни пару раз, но помимо него, существовал мужчина, которому эта девушка отдала своё сердце. И когда она поняла, что вот-вот её догонит вонючий сатир, отвратительный ей до последней волосины на его теле, то решила, что не сможет выдержать этого. Она слишком дорожила тем, что было между ней и её возлюбленным, и не желала, чтобы это было осквернено. И она стала — кем она стала, мистер Оукленд?

— Сиренью, — отозвался знакомый мне бас, — кустом сирени, таким стройным и высоким, что даже дриада решила, будто это дерево.

Я смотрела на лицо, которое в суматохе погони так и не смогла рассмотреть толком, и думала, что, наверное, никогда не могу понять, как девушки влюбляются. Он был словно вырублен из камня, резкий, грубый, только взгляд голубых глаз казался удивительно мягким.

Сейчас во взгляде сквозила боль.