Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

Она схватила меня за руку и принялась трясти ее, твердя, что это просто невероятная честь для нее.

– Не хочу показаться назойливой, – робко начала она, – но скажите, Эдвард Рочестер и правда умопомрачительный мужчина?

– Не красавец, – ответила я, наблюдая, как Торпеддер, покачивая бедрами, удаляется по коридору, – но определенно привлекателен. Высокий, с глубоким голосом и мрачным взглядом, – вам, наверное, знаком такой тип мужчин.

Эйди густо покраснела.

– Bay!

Мы направились в гримерку, где меня напудрили и нарядили, беспощадно обсуждая по ходу дела мою внешность и подсовывая на подпись номера «КРОТкой мисс» с моей фотографией. Когда через полчаса за мной явилась Эйди, я обрадовалась ей, как родной. «Уже идем!» – провозгласила она по радиотелефону и, волоча меня по коридору через несколько вращающихся дверей, засыпала вопросами:

– А каково это – работать ТИПА-агентом? Вы ловите преступников, карабкаетесь по обшивке дирижаблей, обезвреживаете бомбы за три секунды до взрыва, да?

– Если бы! – по-дружески ответила я. – На самом деле работа в ТИПА на семьдесят процентов – бумажная волокита, на двадцать семь – одуряющая скука и на два процента – сущий кошмар.

– А оставшийся один процент?

Я улыбнулась.

– На нем и держимся.

Мы шли по бесконечному коридору мимо скалящихся фотопортретов Эдриена Выпендрайзера и глянцевых изображений других, весьма многочисленных знаменитостей канала «ЖАБ-ньюс».

– Вам понравится Эдриен, – радостно тараторила Эйди, – и вы ему понравитесь. Только не пытайтесь переюморить его – это выбивается из формата шоу.

– Переюморить? Это как?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Но мне велено говорить это всем его гостям.

– Даже комикам?

– Им – особенно.

Я заверила ее, что вовсе не собираюсь юморить, и вскоре мы вошли в студию. Как ни странно, мне сделалось не по себе. Остро не хватало Лондэна. Я прогулялась по знакомой благодаря телевизору фальшивой гостиной, но мистера Выпендрайзера нигде не обнаружила, как и «живой аудитории», которой он обычно хвастался. Вместо нее меня поджидала стайка чиновников – надо полагать, те самые «прочие», о которых говорила Торпеддер. И когда я разглядела, кто это, у меня упало сердце.

– А, вот и вы, Нонетот! – с деланным радушием пробасил командир Брэкстон Пшикс. – Хорошо выглядите. Здоровая, м-м, и бодрая.

Начальнику Суиндонского отделения Сети, хотя он и руководил литтективами, то и дело приходилось лезть за словом в карман.

– Что вы тут делаете, сэр? – спросила я, стараясь не показывать своего разочарования. – Корделия обещала мне, что интервью Выпендрайзера пойдет без цензуры.

– Так и есть, девочка моя, до определенной степени, – изрек он, теребя длинный ус. – Однако без деликатного вмешательства не обойтись, иначе публика может что-нибудь неправильно понять. Мы подумали, что надо бы послушать это интервью и, возможно, если понадобится, предложить некоторые рекомендации, как следует это подать, чтобы получилось… ну, как следует.

Я вздохнула. Похоже, моя нерассказанная повесть умрет вместе со мной. Эдриену Выпендрайзеру, горячо ратовавшему за свободу слова, человеку, осмелившемуся рассказать широкой публике о бедах и страданиях неандертальцев, человеку, впервые во всеуслышание заявившему, что «у корпорации „Голиаф“ есть недостатки», по-видимому, основательно подпилили когти.

– Со Скользомом вы уже знакомы, – продолжал Брэкстон без всякого перехода.

Я посмотрела на упомянутого офицера. Его я знала очень хорошо. Он служил в ТИПА-1, подразделении, занимавшемся внутренними расследованиями в самой ТИПА-Сети. Именно он допрашивал меня о событиях той ночи, когда я впервые попыталась взять неуловимого Ахерона Аида. О той ночи, когда погибли Орешек и Тэмворт.

После нескольких безуспешных попыток выдавить улыбку Скользом наконец сдался и протянул мне руку.

– А это полковник Санти, – представил Брэкстон, – глава службы связи Объединенных вооруженных сил.

Я пожала даме руку.

– Всегда приятно встретить обладателя Крымского креста, – улыбнулась она.

– А там, – заявил Брэкстон нарочито веселым тоном, заставившим меня подобраться, – мистер Дэррмо-Какер из корпорации «Голиаф».

Дэррмо-Какер оказался долговязым типом с остренькими чертами, наперегонки стремившимися занять место в центре его физиономии. Голову он держал как-то набок, словно любопытный волнистый попугайчик, а его темные волосы были тщательно прилизаны и зачесаны назад. Он протянул ладонь.

– Ничего, если я не стану пожимать вам руку? – спросила я.

– Ладно, – ответил он, силясь изобразить учтивость.

– Вот и славно.

Не все были в восторге от того, что «Голиаф» держит нацию в кулаке, а у меня имелись личные, еще более серьезные причины не любить эту корпорацию: последним голиафовцем, с которым мне довелось столкнуться, был не кто иной, как одиозный тип по имени Джек Дэррмо. Правда, нам удалось заманить его в экземпляр «Ворона» Эдгара Аллана По, где, как я надеялась, он никому уже не причинит вреда.

– Дэррмо-Какер, значит? – спросила я. – А вы не родня Джеку?