Беги через лес

Он встал, поискал взглядом одежду.

– И грязь, – сказала Пилар.

Голос теперь вернулся к ней.

– Иди, немедленно прими душ.

Она схватила брата за руку и повела за собой, включила воду в душе, затолкнула его в ванную комнату и вышла, заперев дверь, оперлась на нее спиной и прижимаясь, медленно опустилась, сев на пол.

– Ну и что такого? – сквозь шум воды донесся голос брата. – Ты ведь знаешь, что это часть меня? Я не могу не превращаться.

– Можешь… – она сжала зубы, в горле пересохло от желания ругаться матом. – Знаешь, что с тобой сделают, если поймают?.. А твои дружки? Один из них проболтается, решит разбогатеть и все!

– Никто из братства не проболтается даже под страхом смерти.

– Братства… – повторила она и заметила, что на тумбочке для обуви у входной двери чего-то не хватает, – где у тебя второй кроссовок?..

Шум воды стал сильнее.

– Я спросила, где второй кроссовок?

Пилар встала и осмотрела все вокруг тумбочки, сходила в комнату брата и вернулась, сжимая кулаки.

– Где кроссовок?! – ударила она кулаком по двери и услышала, как со скрипом закрылся кран и шум льющихся струй воды прекратился.

– Где? – повторила она, но ответа не было.

На кухне засвистел кипящий чайник, вздохнув, Пилар отправилась к нему. Она уже помешивала ложкой кофе, когда на кухню, осторожно ступая, зашел Пабло.

– Ты вот чего такой злой ко мне? – рассматривая кофейную пенку, спросила Пилар.

– Это случайно… – опустив глаза, ответил Пабло.

Он все ждал, что Пилар будет ругаться, но она молчала. Оставив кофе, смотрела, как солнце рисует на металлических крышах соседних домов огненную черту.

– За нами кто-то гнался, – начал Пабло, – …мы торопились, кроссовок куда то пропал и у меня не было времени искать его… я схожу днем и поищу…

– Нет, – ответила Пилар. – Пусть лучше сгниет в этом проклятом лесу.

– Просто… как же мне жить без своей лисьей стороны?.. Ну… я не могу бросить ее, как ты… это… это часть меня, это вся моя жизнь…

– Жизнь, это список дел, – холодно ответила Пилар. – И не больше.

Помолчав, Пабло спросил чуть слышно:

– Что теперь будет?

– После универа пойду тебе за новой обувью… пей чай, пока горячий, в холодильнике есть для тебя шоколадка, – ответила она.

Пабло постоял еще и ушел к себе. Маленькими глоточками Пилар допила кофе и пошла в душ.

Джинсы и рубашка слишком пропахли работой, чтоб носить в приличное место, Пилар посмотрела в шкафу и поняла, что чистой одежды у нее нет. Ничего, зато есть у Пабло. Постучалась и приоткрыла дверь. Пабло плотно закутавшись в простыни, лежал, отвернувшись к стене.

– Что еще ты хочешь? – спросил он. – мне и так стыдно.

– Ничего, переживешь, – ответила Пилар.

Пабло изнашивал одежду куда быстрее ее, поэтому Пилар часто покупала ему что-то новое. Вот совсем не надевал еще светло-коричневые брюки и белую сорочку, покупала ему для школы, чтоб выглядел прилично, а он так и не носил ни разу.

Унесла к себе в комнату одежду и примерила. Сорочка была длинной и просторной, почти до колен, одела под нее майку, из тех, что пахли посвежее, а сорочку не стала застегивать, закатав рукава до локтей. Брюки тоже пришлось немного закатать. Ремней у нее не было, затянула пояс витой веревкой. Купила как-то такую, чтобы оборачивать ими в холщовую ткань или жесткую бумагу разные вещи.

– Кажется, не так все и плохо, – подмигнула себе Пилар, стоя у зеркала.

Перевязала такой же веревкой стопку тетрадей. Так интересней, чем просто положить в пакет, а этим утром Пилар как никогда нуждалась в таких мелочах, способных ненадолго отвлечь ее от насущных дел.

Но времени совсем мало, пора бежать!

Вновь автобус, металлический и скрипящий, с твердыми, кожаными сидениями. Утреннее солнце слепило сквозь толстые стекла, дорога была длинной и Пилар прикрыла глаза, погружаясь в полусонное состояние.

– Только бы не уснуть, – шепотом сказала она себе.

В солнечном и золотистом тумане полусна привиделся ей университет, древнее и величавое здание, построенное несколько сотен лет назад, в колониальную эпоху. Заложенный как городская крепость из мраморного камня и кирпича университет выстоял под напором нового правительства, уничтожавшего любые намеки на прошлое страны. К концу жаркого лета стены и колонны здания, блестящие на солнце от влажности, покрывались плющом и порами белого мха, заносимыми ветром из сельвы. Пилар часто видела лица в вещах и предметах, а у университета было свое, складывающееся в ее воображении из арки во внутренний двор и больших окон второго этажа, в мудрое, но очень грустное лицо времени.

Легкий сон развеялся от прикосновения. Кто-то сел рядом и кажется толкнул ее плечо. Пилар открыла глаза. Рядом был крупный и неприятно пахнущий смесью пота и спиртового дезодоранта мужчина.

– Извините, – тяжелым голосом сказал он.

– Ничего, – ответила Пилар.

До университета было еще далеко. Напряжение постепенно ушло. Пилар покрепче сжала в руках сумку и стопку тетрадей и вновь закрыла глаза, с усталостью сложно было бороться.