Беги!

Был бы парень — можно было бы подраться. Или хоть матом друг друга обложить как следует. А тут — неудобно всё-таки.

Когда я пробежал ещё круг и снова оказался возле неё, она добавила:

— Бежишь, как дебил. Поучился бы хоть.

— У тебя, что ли? — огрызнулся я.

— Денег не хватит, — фыркнула она и уткнулась в смартфон.

Так и сидела, пока я не понял, что пора закругляться, иначе уже тупо опоздаю на работу.

В среду я проснулся по будильнику в пять. Часа мне хватит с головой, людей будет ещё меньше. В отличном настроении я побежал прямо от подъезда. Перед стадионом плотно росли кусты. Выбегая из-за них, я плечом врезался всё в ту же девушку.

— Твою мать! — прорычала она сквозь зубы и, махнув хвостом, побежала быстрее.

«Твою мать», — согласился я мысленно. Кажется, мысли у нас неудачно сошлись. Она тоже решила прийти пораньше, чтобы не делить дорожку со мной.

Настроение стремительно смылось в унитаз. Казалось, меня кто-то проклял вот этим вот… существом.

Она не обращала внимания на меня, я старался не обращать внимания на неё. Кроссовки пружинили по асфальту, тщетно пытаясь внушить что-то его неподатливой чёрствой душе. Но не одни кроссовки ещё придут в негодность, сотрутся до дыр, а асфальт останется, не вспомнит даже о том, что за войны на нём происходили.

В какое бы время я ни приходил на стадион — она уже была тут. И, как будто этого было мало, вскоре к нам присоединился третий персонаж.

* * *

Он появился в начале шестого, в понедельник. В день, когда все неудачники мира решительно начинают новую жизнь, чтобы к обеду плюнуть на всё и окунуться в то дерьмо, в котором привыкли плавать.

— Ого, — сказал я.

Девушка фыркнула.

Мы с ней бежали рядом. Не то чтобы подружились, просто у нас совпали не только биологические часы, но ещё и темпы бега. Когда мы перестали использовать ускорения для доказательства превосходства, стали бежать с одной и той же скоростью. Да и привыкли, общество друг друга уже не вызывало прежнего раздражения.

На дорожку вышел мужик лет пятидесяти, с короткой стрижкой, и таких габаритов, что я не мог поверить, что он ходит. А этот жиртрест явно собирался бежать.

— Хана асфальту, — выдохнул я.

Девушка хихикнула, но тут же сделала вид, что закашлялась.

— Привет! — бодро воскликнул толстяк, когда мы поравнялись с ним, и, крякнув, как селезень-переросток, затопал по асфальту.

Бежалось ему тяжко. Сиплое дыхание было слышно с противоположного конца стадиона. Ноги он ставил как попало, наклонялся вперёд, хватал ртом воздух. В первый день, кажется, он едва одолел два круга. И — да, это был лишь его первый день.

— Спорим, на неделю его не хватит, — сказала девушка на следующее утро.

— Да его на три дня не хватит.

Мы пожали руки.

— Лена.

— Семён.

Через три дня я проиграл спор и купил Лене протеиновый батончик. Через неделю она купила батончик мне.

— Гадость, — сказал я, прожевав первый кусок.

— Зачем просил? — пожала она плечами.

— Из принципа.

А «бегемот», как мы окрестили нашего нового соседа, продолжал бегать. Всё так же еле волоча ноги и оглушительно задыхаясь.

— Он меня бесит, — пожаловалась Лена.

— Меня тоже. И не только он.

— Отвали, а? — тут же набычилась Лена. — Тоже, блин, спортсмен нашёлся.

— Я, по крайней мере, на бегу себя не фотаю.

— А я с этих фоток денег поднимаю больше, чем ты за месяц в своём офисе грёбаном.

— Я не работаю в офисе.

— Да мне пофиг, где ты там работаешь.

Она встала со скамьи, на которой мы сидели вместе, и занялась растяжкой. Я тоже встал и вернулся на дорожку. Было воскресенье, и я никуда не спешил.

Обогнав пыхтящего толстяка (который вечно здоровался, приходя на пробежку, чем неимоверно раздражал и меня, и Лену), я вошёл в поворот, и вдруг краем глаза заметил, как что-то быстрое несётся прямо ко мне.

Повернул голову — собака. Небольшая, ниже колена высотой, но — собака. С острыми зубами в разинутой пасти.

— Твою мать, — выдохнул я и сбросил наушники на шею.

В уши ударил злобный лай. Надрываясь, как оглашенная, собака кидалась на меня, пытаясь укусить за ногу. Я поворачивался к ней — собака отскакивала, не переставая блажить. Но стоило повернуть голову, чтобы смотреть, куда, собственно, бегу, как эта тварь снова бросалась.

— Фу! — крикнул я и махнул рукой. — Уйди!

Идиотская псина только громче загавкала. И тут впереди я увидел гордую фигуру хозяйки. Баба лет сорока, в чуть ли не домашнем халате, сложив руки, стояла и смотрела на происходящее. Я подбежал к ней, остановился.

— Ваша собака? — спросил, переводя дыхание.

— Да, моя, — отозвалась она.

— Обязательно нужно, чтобы она на людей кидалась?

— Она не кидается! Она видит, что ты ведёшь себя агрессивно!

Собака скакала рядом, продолжая бешено лаять.

— Я веду себя агрессивно?!

— Ты! Не надо на неё орать! И руками махать!

— Вы вообще не видели знаки, что на территории школы нельзя собак выгуливать?

— Да что ты говоришь!

— Про поводок слышали когда-нибудь? Про намордник?

— Я на тебя сейчас намордник надену!