Бег в темноте

Ещё несколько секунд длилось напряжённое молчание, после чего Никита, проглотив внезапно вставший в горле комок, чуть слышно вымолвил:

– Это чё за хрень?

Егор не ответил, неотрывно и хмуро глядя на противоположную сторону улицы и слегка покачивая чуть склонённой головой.

– Что он делает? – снова прошептал спустя мгновение Никита, недоумённо и опасливо вглядываясь в огромный тёмный силуэт незнакомца, отчётливо вырисовывавшийся в сиянии уличных фонарей и теперь, на довольно незначительном расстоянии, казавшийся ещё более внушительным и мощным.

– Ничего, – откликнулся Егор, осклабясь и сдвинув брови к переносице. – Он уже сделал! И ещё кое-что может сделать, если мы сейчас же не уберёмся отсюда подобру-поздорову, а продолжим торчать здесь, как придурки, на виду…

Однако им не суждено было уйти незамеченными. Егор ещё договаривал свою фразу, когда неизвестный, словно ощутив наконец прикованные к нему сосредоточенные взоры или же чутким ухом уловив в разлитой вокруг мёртвой тишине едва слышные, шепчущие голоса приятелей, внезапно приподнял голову и медленно повернул её в их сторону. Лица его при этом, как и прежде, не было видно – оно терялось в глубине широкого, опадавшего складками на плечи капюшона, – но друзья ни секунды не сомневались, что его глаза устремлены сейчас на них, что он прекрасно видит их, как и они его, в ярком, почти дневном свете, заливавшем перекрёсток, что он, вероятно, уже думает о них, случайных очевидцах его тёмных ночных дел…

– Всё! Опоздали! Он засёк нас… – скрипнул зубами Егор, сделав досадливый жест и невольно отступив на шаг назад.

Несколько мгновений они, неподвижно стоявшие на противоположных сторонах улицы, разделённые лишь пустой проезжей частью, смотрели друг на друга в упор: с одной стороны – широкоплечий двухметровый великан в длиннополом чёрном балахоне, тяжёлой громоздкой глыбой возвышавшийся над простёртым у его ног растерзанным, изломанным – очевидно, уже бездыханным – телом старого бродяги; с другой – взволнованные, растерянные, затаившие дыхание путники, всё более отчётливо осознававшие, что они нежданно-негаданно попали в какую-то крайне неприятную историю, которая ещё неизвестно чем для них закончится, и чувствовавшие, как в их замершие сердца понемногу проникает холодный, липкий страх…

Первым опомнился Егор. Он коротко выдохнул, отступил ещё на шаг и, почти не разжимая губ, проронил:

– Уходим.

Однако Никита не двинулся с места. Распахнув глаза и чуть приоткрыв рот, он, точно заворожённый, продолжал, не отрываясь, смотреть на незнакомца и никак не отреагировал на призыв товарища, будто не услышал его.

Тогда Егор тряхнул его за плечо и, повысив голос, прошипел:

– Чё встал-то? Заснул, что ли? Валим отсюда, пока не поздно!

И только после этого Никита медленно, точно с усилием, отвёл глаза от высившегося на противолежащем тротуаре чёрного человека, – также, по-видимому, не спускавшего с него взгляда, – и, нахмуренный и задумчивый, поплёлся следом за устремившимся вперёд спутником. Но, отойдя на несколько десятков метров, не выдержал и бросил через плечо испытующий, исполненный тревожного ожидания взгляд.

Таинственный незнакомец по-прежнему неподвижно, словно в глубоком раздумье, стоял на месте, у стены дома, величественно и грозно возвышаясь над искалеченным и раздавленным им, так же неподвижно скорчившемся на асфальте злополучным бомжом. И только голова его, скрытая огромным капюшоном, очень медленно, почти неуловимо для глаза, поворачивалась вслед стремительно удалявшимся путникам, как если бы он неотступно следовал за ними пристальным, всё видящим, ничего не упускающим из виду взором.

Поняв, что неизвестный, без сомнения, смотрит им вслед и не теряет их из поля зрения, Никита нахмурился ещё сильнее и, обернувшись к напарнику, коротко сообщил:

– Таращится.

– Пускай таращится, если ему так хочется, – процедил сквозь зубы Егор, глядя из-под насупленных бровей на высившиеся впереди, по правую сторону Минской улицы, толстые башнеобразные девятиэтажки, аналогичные той, которую друзья только что оставили позади и возле которой остался стоять, провожая их долгим неотрывным взглядом, чёрный исполин.

Никита протяжно вздохнул и с тревогой в голосе и в выражении лица произнёс:

– Лишь бы он не погнался за нами.

Егор ничего не сказал, только ещё больше насупился и ускорил шаг.