Бег в темноте

Вглядевшись в эту необъятную дремучую чащобу, действительно смахивавшую ночью на самый настоящий лес, вплотную примыкавший к городским кварталам, Егор, подумав секунду-другую, тряхнул головой и направился к замеченной им неподалёку калитке в ограде, кратко позвав за собой товарища:

– Пошли.

Тот, страдальчески кривя лицо, прерывисто дыша и прихрамывая, медленно, будто нехотя, поплёлся за ним.

– Я устал, – слабым, плачущим голосом проныл он. – Просто с ног валюсь… Я не могу идти дальше… тем более бежать.

– Скажи спасибо, что ещё живой пока, – бросил через плечо Егор.

– Вот именно, что «пока»! – горько усмехнулся Никита. – Пока что нам везёт. Но рано или поздно он всё равно догонит нас – и тогда…

– Да заткнись ты! – в сердцах прикрикнул на него Егор. – Закрой рот и шевели поршнями!

Но Никита, вместо того чтобы идти быстрее, вообще остановился – в этот момент они были уже на тротуаре, у входа в парк, – и бессильно присел на корточки.

– Никуда я не пойду, – заявил он, угрюмо уставившись в землю. – Всё без толку. Нам не убежать… Ты верно сказал ещё там, на Минской: он не остановится, не успокоится, пока не сделает своего дела… пока не прикончит нас. Как бомжа, как продавщицу, как ментов…

– Ну, насчёт ментов нам ничего не известно, – заметил Егор, тоже вынужденно остановившись и насторожённо озираясь вокруг. – Может, на этот раз у него сорвалось. Противник-то попался посерьёзней, не то что раньше. Ты же слышал очередь: они стреляли в него. И может быть, попали.

– Может быть, – мрачно кивнул Никита. – А может, и нет…

Егор не ответил. Вскинув голову и замерев, он устремил острый, напряжённый взгляд вдаль, туда, откуда они только что примчались. Там, в непроглядной тьме, под сенью выстроившихся вдоль дороги стройных деревьев, раздавались шаги. Такие знакомые им шаги. Его шаги.

Не говоря ни слова, Егор схватил по-прежнему сидевшего на корточках приятеля за майку и потащил его за собой, к калитке. Никита, безмолвно поддавшись этому бешеному порыву, не пытаясь больше возражать, послушно последовал за ним.

Едва очутившись в парке, в густой тени стоявшего рядом клёна, они бросились наземь и, забравшись в заросли кустарника и высокой травы, росших у ограды, уставили пристальные взоры наружу, на тускло озарённый единственным фонарём небольшой пустой перекрёсток.

Впрочем, он недолго оставался пустым. Услышанная Егором, а затем и Никитой поступь, поначалу неясная, приглушённая, едва уловимая, очень скоро сделалась отчётливой, явственной, чеканной. И спустя мгновение в зыбкой уличной полутьме обозначилась рослая широкоплечая фигура в чёрном долгополом одеянии, почти достигавшем земли и едва не волочившемся по ней. Ещё немного погодя она приблизилась к освещённому пространству и стала замедлять шаг.

И тут друзья, не спускавшие с незнакомца округлившихся, горящих страхом и мрачным любопытством глаз, заметили, что он несёт что-то в правой руке. Что-то не очень большое, круглое, тёмное. Что-то, чего раньше у него не было. И они, терзаемые смутными подозрениями, стали особенно пристально всматриваться в этот несомый им непонятный предмет, которого прежде у него не замечали.

Неизвестный, продолжая понемногу сбавлять шаг и наконец, в самом центре проезжей части, остановившись, взмахнул рукой и, будто стремясь поскорее избавиться от своей ноши, швырнул её далеко вперёд. Она с глухим мягким стуком, чуть подпрыгивая и вихляя, покатилась по мостовой, как раз в ту сторону, где притаились за оградой Никита и Егор, и, достигнув края дороги и ударившись о бордюр, замерла на месте.

Приятели внимательно вгляделись в лежавший в нескольких метрах от них странный предмет – и, поняв, что это такое, содрогнулись от ужаса.

– Это голова мента! – чуть слышно вымолвил побледневший, как смерть, Никита и, точно испугавшись, что незнакомец может уловить в разлитой вокруг гробовой тишине даже этот его лёгкий, как вздох, шёпот, упал ничком на землю и затих.

Егор же, привалившись к толстым чугунным прутьям ограды, затаив дыхание и стараясь сдержать нервную дрожь, не отрывал остановившегося, немигающего взгляда от валявшейся в дорожной пыли страшной, обезображенной головы человека, с которым он разговаривал всего несколько минут назад. Напрягая зрение, он различил в мутной неверной мгле окостенелые, искажённые в жуткой гримасе, забрызганные чёрной запёкшейся кровью черты, полузакрытые остекленелые глаза, всклокоченные, стоявшие дыбом волосы, за которые держал свою добычу убийца, когда нёс её сюда.

Неотрывно, словно заворожённый, разглядывая мёртвую голову и чувствуя, как ледяной, смертельный холод широкой волной растекается по его телу, Егор уловил вдруг тонкое протяжное сопение, которое слышал не так давно у себя во дворе, глядя из окна на стоявшего внизу и принюхивавшегося к чему-то ночного гостя. И вот теперь незнакомец делал то же самое: чуть приподняв голову и медленно водя ею из стороны в сторону, точно пытаясь уловить нужную ему воздушную струю, со свистом втягивал носом свежий прохладный воздух.