Бег в темноте

Егор же тем временем спал и, вероятно, видел сны. И, судя по всему, приятные, так как по его лицу постепенно расплылась довольная, немного глуповатая улыбка, губы сладко причмокнули, а из груди истёк протяжный томительный вздох.

Но затем что-то изменилось. Черты его вдруг напряглись и исказились, улыбка быстро растаяла, брови нахмурились. Он беспокойно заворочался на стуле, задышал чаще и провёл рукой по лицу, точно пытаясь прогнать какое-то мрачное видение, внезапно явившееся ему после светлых и отрадных картин и прервавшее короткое удовольствие от их созерцания. И наконец, возможно увидев что-то ещё более тягостное и пугающее, он вздрогнул всем телом, резко вскинул голову и проснулся.

Несколько секунд он тупо смотрел перед собой мутными, подёрнутыми дымкой глазами, глубоко и отрывисто дыша и по-прежнему хмуря брови. И лишь после того как окончательно потускнели и рассеялись смутные тёмные видения, представившиеся ему в коротком сне, мало-помалу пришёл в себя, огляделся вокруг и криво усмехнулся.

– Привидится ж дрянь такая! – пробормотал он, потирая пальцами нахмуренный лоб. – Мерзость какая-то…

Он посидел ещё некоторое время на стуле, рассеянно озираясь кругом и прислушиваясь к шуму и плеску воды, доносившимся из ванной, а потом, тяжело опёршись на подлокотники, не без усилия поднялся и, чуть пошатываясь, направился в прихожую, откуда вскоре вернулся с мобильником, пачкой сигарет и зажигалкой. Вновь расположившись на стуле, вынул из пачки сигарету, покрутил её между пальцами, но так и не закурил, внезапно охваченный глубоким раздумьем…

Его размышления были прерваны появлением друга. Снова показавшийся в дверях Никита – на этот раз, после водных процедур, заметно посвежевший, разрумянившийся, как будто сбросивший с себя значительную часть утомления и нервного напряжения – испустил протяжный вздох, провёл ладонью по влажным взлохмаченным волосам и с улыбкой посмотрел на приятеля.

– А, ты уже проснулся! А то когда я уходил, ты был в полном отрубе. Спал сном младенца. Что-то ещё пробубнил напоследок о своём коньяке – и отключился.

– Да-а, коньячок был ништяк, – с по-прежнему немного задумчивым видом протянул Егор. – Мне отчень пондравился… Только, хоть убей, не помню его марку. Ты не помнишь случайно?

– Не помню, – равнодушно промолвил Никита, поправляя большое махровое полотенце, плотно облегавшее его талию и опадавшее ниже колен. – Я вообще коньяк не очень-то люблю. Крепковат.

– А вот я так уважаю коньячишко, – проговорил Егор, немного оживляясь. – В умеренных дозах, конечно.

– Ну, если в умеренных, то можно, – с тонкой усмешкой заметил Никита. – Но с нас коньяка и всего такого прочего на сегодня достаточно. А сейчас, я думаю, лучше всего чайку выпить. Перед сном, по-моему, в самый раз.

Егор безучастно кивнул и снова принялся вертеть между пальцами так и не зажжённую сигарету.

Никита набрал в чайник воды и поставил его на огонь, а затем, ещё раз поправив свою набедренную повязку и двинувшись вон из кухни, бросил на ходу:

– Пойду переоденусь.

Егор опять машинально качнул головой и, устремив взгляд в одну точку, вновь о чём-то задумался.

Через пару минут вернулся Никита, уже одетый по-домашнему – в лёгкие спортивные штаны и полосатую майку. Он снял с плиты закипевший, готовившийся засвистеть чайник и налил кипяток в чашки, после чего бросил в них по пакетику «липтон». Потом сел за стол, напротив товарища, также откинувшись на спинку стула и помешивая ложечкой горячий дымящийся чай.

Некоторое время они молчали. Каждый думал о своём, возможно перебирая в памяти события прошедшего дня, или же, скорее всего, вновь, на этот раз мысленно, переживая странные и таинственные происшествия, случившиеся с ними по пути домой.

Подтверждением последнего были слова Никиты, первым нарушившего молчание и заговорившего о том, что, по-видимому, занимало его сейчас больше всего.

– Ты знаешь, – медленно, не очень твёрдо произнёс он, глядя куда-то в сторону, – у меня почему-то такое ощущение, – сам не знаю, откуда оно взялось, – что… в общем, что я уже видел его когда-то…

– Кого? – покосился на него Егор.

Никита не ответил, уверенный, что приятель сам отлично знает, о ком идёт речь.

Егор, сразу же догадавшись, кто имеется в виду, чуть усмехнулся и, отхлебнув из своей чашки, поинтересовался:

– И где ж это, любопытно знать, ты мог его видеть?

– Не помню, где и когда, – Никита задумчиво нахмурил лоб, словно пытаясь проникнуть мыслью в далёкое прошлое. – Знаю только, что где-то когда-то, может быть, очень давно, видел. Его одежда, фигура, взгляд, – согласись, их, раз увидев, уже трудно забыть, – сегодня с самого начала показались мне знакомыми.

– Какой там ещё взгляд? – хмыкнул Егор. – Мы и рожи-то его поганой так и не увидели.

– Однако он смотрел на нас! – стоял на своём Егор, немного подавшись вперёд. – Смотрел всё время, как только заметил нас, не упуская из виду ни на миг. С этим, надеюсь, ты не будешь спорить?

Егор не стал спорить и лишь проронил с равнодушным и небрежным видом:

– Чего не померещится со страху.