Бег от Божества

Мор, подумал Флинкс. Дом давно исчезнувших видов, среди которых были древние Тар-Айым и Хур'рикку. Мор: огромная полоса космоса, когда-то процветавшая с обитаемыми мирами, большая часть которых была мертва и бесплодна из-за фотонной чумы, выпущенной Тар-Айим на своих древних врагов Хур'рикку полмиллиона лет назад. Подобно тем, кто поспешно и неразумно ее проповедовал, всеразрушающая чума давно поглотила себя, оставив после себя лишь пустое небо, одиноко взирающее вниз на мертвые миры. Кое-где, в нескольких уголках пространства, чудом обойденных чумой, сохранилась жизнь. Жизнь, и воспоминания о всепоглощающем ужасе, необъяснимым образом проскальзывающем над ними. Неудивительно, что жители таких изолированных, но удачливых систем смотрели в ночное небо со страхом, а не с ожиданием, и крепко цеплялись за свои изолированные домашние системы.

Где-то в этом огромном и в значительной степени пустующем куске космоса перезаряженная оружейная платформа Тар-Айим отправилась на поиски инструкций. Охота на тех, кто это сделал. То, что таких больше нигде не было, было недостаточным, чтобы отбить у него охоту искать. Таков был путь машинного разума. Разум, с которым ему каким-то образом снова пришлось установить контакт. Разум его надо было как-то уговорить.

Это будет трудная задача, если он и дальше будет с трудом убеждать себя в том, что предприятие, которым он занимается , не имеет даже малейших шансов на успех.

Применительно к большинству людей выражение «непредубежденность» было просто риторическим. С Флинксом не так. На самом деле, большую часть своей жизни он молился о том, чтобы у него была закрытая дверь . Периодически и бесконтрольно подвергаясь эмоциям всех и каждого разумного вокруг него, он угрожал утонуть в море чувств и ощущений всякий раз, когда посещал развитый мир. Чувства нахлынули на него бесконечными волнами восторга, отчаяния, надежды, раскаяния, гнева, любви и всего, что между ними. С каждым годом он, казалось, становился все более чувствительным, более внимательным к этим внутренним выражениям мыслящих существ. Не так давно он неожиданно приобрел способность проецировать, а также получать эмоции. Эта способность оказалась полезной в его поисках правды о своем происхождении, а также в побеге от тех, кто намеревался причинить ему вред.

Тем не менее, несмотря на все его растущие навыки, ему еще предстояло научиться ими владеть. Определённый их непостоянством, он давно решил, что они могут навсегда выйти из-под его контроля. Это не помешало ему попробовать. Не только потому, что необузданный Талант был гораздо менее полезен, чем тот, которым можно было управлять, но и потому, что сильные головные боли, от которых он страдал с подросткового возраста, продолжали становиться все более частыми и сильными. Его способность может быть его спасителем, а также миллиардами других разумных существ. Это также может убить его. У него не было выбора, кроме как продолжать бороться с этим и с тем, кем он был, потому что он был особенным.

Он бы отказался от всего, лишь бы быть нормальным.

Почувствовав меланхолию своего хозяина, Пип поднялась с места, лежащего на его плече, и горловое гудение ее крыльев было громче, чем фоновая музыка, которую играл Учитель. Дважды обогнув его, она уселась на другом плече, плотно сжав крылья на своем стройном, ярко раскрашенном теле. Обхватив его затылок, она нежно и ласково сжала его, пытаясь успокоить. Подняв левую руку, он рассеянно погладил ее по затылку. Маленькие прищуренные глазки удовлетворенно закрылись. Аласпинские минидраги не мурлыкали, но сила эмпатической связи между ним и его чешуйчатым компаньоном сумела передать что-то вроде эмоционального эквивалента.

Откинувшись на спинку командного кресла, Флинкс закрыл глаза и попытался еще больше открыть свой уникальный разум, чтобы потянуться наружу во всех направлениях. Хотя он мог легко определить цель, которую искал, он не мог с точностью определить точную природу того, что он искал . Но , как ласковая рука красивой женщины, он узнает ее, когда почувствует. Все дальше, дальше, подальше от корабля, подальше от себя, искал он. Его поле восприятия было расширяющимся воздушным шаром. Но как бы он ни расслаблялся, даже с помощью Пипа он ничего не почувствовал. Только пустота.

Время от времени, когда Учитель продвигался вперед через дальние пределы Содружества, его Талант щекотал искры разума. Вспышка чувств далекого Типендемоса, а затем более сильные всплески эмоций Альмаджи. Затем снова пустота, когда он покинул область развитых систем и помчался через космос-плюс к Мору.