Беда

Вина покладиста, вина изобретательна. Она манипулирует нами, склеивает несвязанные события, ищет причины. Мертвый мужчина, больная девушка. Паровой котел вины и так уже исходил дымом, а теперь разгорелся еще жарче.

И ведь Джордж в самом деле не так уж многого просит.

Вообще-то он не просил Джону даже навещать Ханну. Не просил его варить кофе, расчесывать Ханне колтуны, порой являться с букетом. Он сам, по доброй воле, начал делать все это, и его поступки стали для него законом. Каждый его визит обязывал к десяти следующим, и кого винить, если не себя. Он сам установил такой обменный курс.

Вот и станция.

— Я могу тебе заплатить, — предложил Джордж.

— Не надо мне платить. — Джона застегнул свой рюкзак. — Я подумаю.

— Позвони мне.

— О’кей. (Ведь это еще не значит «да».)

— И поскорее, надо еще заказать билеты.

— Я позвоню. (То есть он сказал «да».)

Джордж обнял его за плечи:

— Ты мне жизнь спасешь.

— Я позвоню.

Легкий летний дождь, тонкий туман висит, ни за что не цепляясь, но после город отчего-то становится грязнее прежнего: крышки люков — тусклые монеты, ветер несет обрывки мусора. Уже начало девятого, но многие магазины открыты. Продавщица из «Барракуды» выскочила перекурить. Мужчина с накладными ресницами под зонтиком — грустный смайлик — помахал рукой, останавливая такси, и подмигнул Джоне, который брел по Авеню А.

Привет, мир! — думал Джона. — Привет и пока. До завтра.

Он заскочил в лавочку, взял упаковку претцелей и подошел к пуленепробиваемой кассе. Кассир пробил чек, не отрывая глаз от черно-белого экрана: «Ред сокс» играли против «А».

— А что «Янкиз»? — поинтересовался Джона.

— Ничя из-за дожя.

Кассир уронил монетку, нагнулся за ней, а когда распрямился, вместо него Джона увидел Рэймонда Инигеса.

Джона попятился, смахнул ряд банок с арахисовым маслом, врезался спиной в морозильную камеру.

— Эй! — Клерк вскочил на ноги. — Вы чёвё такоё? Вы глупыё? — Кореец, лет шестидесяти с лишним. — Вы разобётё чё-тё.

— Извините! — Джона выбежал из магазина.

Он остановился на углу, согнулся, облизанный сырым воздухом, впился ногтями в ладони. Бессмыслица! Потерял контроль над собой. Если уж этот кореец померещился ему Рэймондом Инигесом, им может обернуться кто угодно.

Заглянул осторожно в магазинчик. Кореец снова уткнулся в телевизор. Ничего плохого Джона ему не сделал.

Все, успокойся. Успокойся же!

Он вошел в свой дом, задев дверью здоровенный сверток в коричневой бумаге. Адресован ему, из Бисмарка. На миг он устрашился, что это бомба. Подложена Рэймондом — живым мертвецом — или кровными мстителями. Оторвет ему руки, размажет клубничным джемом по стене. Да остынь же, остынь! Приди в себя, слышишь?

Джона ощупал сверху подозрительный сверток. Кто пошлет ему бомбу из Северной Дакоты? С центральными штатами он вроде бы не ссорился, напротив — там он закончил один из лучших университетов. Тамошние жители не станут посылать взрывчатку наугад, — хотя, правда, Унабомбер оттуда, но ведь он давно гниет в тюрьме. Наверное, это… впрочем, он понятия не имел.

Внутри оказалась простая белая коробка, запечатанная с обеих сторон большущими фабричными скобками. Джона разогнул их ключом от квартиры, наружу попер пенопласт.

— Вот черт! — сказал Джона.

Огроменный кубок, больше метра в высоту, увеличенная копия Кубка Стэнли, с «золотыми» ручками в форме виноградной лозы и «мраморным» основанием. На взгляд Джона оценил его в девяносто тысяч наклеек от мюслей плюс $13,95 за гравировку.

ВЕЛИКОМУ ДЖОНЕ СТЭМУ

СПАСИТЕЛЮ ДАМ

ПЛАТЕЛЬЩИКУ ЗА СВЕТ

ТЫ ПРАВИШЬ ВСЕЛЕННОЙ ЛЮБВИ

ЗЛАТЫМ СКИПЕТРОМ ЧУДЕС

Отхохотавшись, Джона высвободил свой трофей из упаковки и потащил его наверх, перешагивая через скопившиеся на неровном линолеуме лужи. Дверь квартиры была распахнута, и Джона сразу прошел внутрь.

— С ума сошел? — окликнул он друга. — Куда я это пристрою?

— Его нет. Он сказал, я могу подождать вас.

Джона обернулся. На диване сидела Ив Джонс.

6

Она повела его в убогий подвальный бар в шести кварталах от дома.

— Первое, что пришло на ум, — пояснила она, оглядываясь по сторонам и кусая губы при виде ободранной штукатурки на стенах. — Я раньше жила тут поблизости, но уже давно.

Он сказал, что все прекрасно.

— У меня невысокие требования. Я вообще редко выбираюсь.

Они сели в отдельной кабинке. Она заказала выпивку, он спросил, как она.

Она показала ему забинтованную руку:

— И еще плечо. В общей сложности шестьдесят два шва.

— Господи!

— Спасибо вам, что обошлось так, — сказала она. — И вы пострадали. Бедняжка!

Он понял, что она говорит о его локте.

— Зарастет без шрама. А если будет шрам, у меня есть что рассказать.

Она улыбнулась.

— Спасибо, — повторила она. — Большое спасибо.