Бэббит; Эроусмит

А теперь послушайте, друг мой: вам, верно, известно, как я близок с доктором Табзом, и я не вижу причины, почему бы вам не примкнуть к нам, и мы втроем ворочали бы здесь делами по своему усмотрению. Разве не мило со стороны директора, что он с такой готовностью спешит вас признать и всячески идет вам навстречу! Такая сердечность — и такая широкая поддержка. Теперь вы узнали его по-настоящему. И мы втроем… мы, пожалуй, сможем увенчать здание научного сотрудничества органом, который осуществлял бы контроль не только над Мак-Герковским, но и над всеми другими институтами и естественнонаучными отделениями всех американских университетов, и тогда исследования стали бы по-настоящему плодотворны. Когда доктор Табз удалится от дел, то я (с вами я могу говорить начистоту) — я имею основания предполагать, что Совет попечителей назначит меня его преемником. И тогда, мой друг, если ваша работа увенчается успехом, мы с вами будем вместе вершить дела!

Откровенно говоря, в нашем кругу очень мало людей, которые сочетали бы первоклассные достижения в науке с подобающими личными качествами (вспомните бедного старого Йио!), а вы — если бы вы преодолели свойственную вам некоторую резкость и ваше нежелание ценить видных общественных деятелей и обаятельных женщин (носить фрак вы, слава богу, умеете… когда захотите!), право, мы с вами могли бы сделаться диктаторами науки по всей стране!

Мартин не находил ответа, пока Холаберд не ушел.

Его охватило омерзение перед крикливой непотребной тварью, именуемой Успехом и требующей от человека, чтоб он оставил спокойную работу и отдал себя на растерзание слепым поклонникам, которые задушат его лестью, и слепым врагам, которые его забросают грязью.

Он кинулся к Готлибу, точно к мудрому и нежному отцу, и просил спасти его от Успеха, и Холабердов, и А. де Уитт Табзов с их сворой ученых, читающих доклады, и авторов, охотящихся за степенью, церковных ораторов, видных хирургов, прислуживающихся журналистов, титулованных спортсменов, сентиментальных королей коммерции, политиков, балующихся литературой, генералов, ударившихся в политику, дающих интервью сенаторов, изрекающих сентенции епископов.

Готлиб встревожился:

— Когда Табз пришел ко мне со своим кошачьим мурлыканьем, я понял, что он затевает что-то идеалистическое и гнусное, но я не думал, что он так быстро — в один день! — попробует сделать из вас граммофонную трубу. Придется мне препоясать чресла и выйти на бой с черными силами гласности!

Он потерпел поражение.

— Я никогда вас ни в чем не стеснял, доктор Готлиб, — ответил ему Табз, — но, черт возьми, я все-таки директор! И должен сказать, что я — может быть, в силу моей беспримерной тупости, — не вижу ничего ужасного в том, что Эроусмиту будет предоставлена возможность излечивать тысячи страдальцев и получить в обществе вес и почет!

Готлиб обратился к Россу Мак-Герку.

— Макс, — заявил Мак-Герк, — я люблю вас, как брата, но Табз — директор, и если он считает, что Эроусмит ему нужен (это тот худощавый паренек, который часто трется у вас в лаборатории?), то я не вправе ставить ему препятствия. Я должен его поддержать, как я поддержал бы капитана любого из наших кораблей.

Мартин не мог сделаться руководителем отдела, пока не соберется и не вынесет своего одобрения Совет попечителей, в состав которого, кроме самого Мак-Герка, входили ректор Уилмингтонского университета и три видных профессора из других университетов. Табз тем временем настаивал:

— А теперь, Мартин, вы должны срочно огласить в печати ваши выводы. Приступайте к делу немедленно. В сущности, вам давно уже следовало это сделать. Набросайте как можно скорее сводку материалов по вашей работе и пошлите заметку в общество Экспериментальной биологии и медицины, чтоб ее напечатали в очередном выпуске «Трудов».

— Но я не готов для печати! Я хочу заклепать все щели, прежде чем сообщать что-нибудь во всеуслышание!

Ерунда! У вас устарелый взгляд! В наши дни нельзя замыкаться в узком кругу — наступил век конкуренции не только в коммерции, но и в искусстве, и в науке. Сотрудничество со своею группой, да! Но с теми, кто вне этой группы, конкуренция не на жизнь, а на смерть! Заклепаете все щели как следует быть, — но не сейчас, а после: мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь нас обогнал. Не забывайте: вы должны создать себе имя. И, вернее всего, вы его создадите, работая совместно со мною — к наивысшей пользе для наибольшего числа людей!