Базе ев Аревик (СИ)

- Ну и что, я это вижу все сам, только в больницах. Ампутанты, ранения всякие, кровь, бинты и дерьмо. А я хожу и наставляю их на путь к выздоровлению. Понятно, ампутантов жальче всего. Им-то с этим жить. А ты вон какой здоровый, как я.

- Вы помните наше землетрясение?

- Помнить-то я помню, но я не работал ни на нем, ни спасателей не лечил. Я тогда сексопатологом работал, на семейном консультировании.

Собственно, МЧС и образовалось после той катастрофы, которая, как говорили в среде пострадавшего народа, произошла не по геофизическим, а по техногенным причинам: воинственные азербайджанцы взорвали армянскую ракетную базу.

- А ведь там моя родня погибла. Я их с детства любил.

- А часы личной терапии проходил после этого?

- Отец у Амбрумовой лежал, а я так перенес.

- А я ведь там работал потом, но вот открыли поликлинику, и я ушел. Лучше быть первым в Галлии, чем вторым в Риме... А психологическую подготовку прошел?

- Не, только бесконечные инструктажи и тренировки. Меня взяли из нехватки кадров, и сразу в пекло.

- Сколько работаешь?

- Год.

- А в чем твоя усталость выражается? Выгорел, на людей бросаешься? Или страшно тебе что-нибудь?

- Ага. Вот, собаку завел, чтоб перед сном с ней гулять, стресс снимать.

- А секс? Тоже, что ли, с собакой? Знаешь, расслабляет сильно.

- Да я пробовал, как нащупаю матку, так сразу все желание пропадает. До семнадцати лет не успел, гормональный взрыв спокойно пережил, а потом анатомия началась. Да и отец, как узнал, что я хочу стать хирургом, приволок на работу к себе и всякие операции показывал. Кесарево разное, экстирпации там... Не могу. Как увижу уполовиненный труп бабы, так сразу не по себе. Я же знаю, что искать.

- Да, хреновый ты хирург, надо сказать. Может, тебе уйти из медицины катастроф? Из спасотряда? Заняться, скажем, промальпинизмом, раз лазаешь? А не геройствовать?

- Да я привык уже к коллективу, и работа интересная, я же учился на год дольше остальных, когда со стоматфака на лекфак перешел.

- Ну ладно, попробуем.

Овик Сергеевич лечил его на совесть, беседовал с Гариком, учил управлять дыханием, включал Моцарта с гипнотическими внушениями на поднесущей частоте, но раз в полгода получал раздраенного спаса себе. Гарик просто не двигался сам и зависел от психолога. Чего они ни пробовали, даже антидепрессанты в отпуске, когда не нужно было подвергать себя опасности и иметь острую реакцию, ибо таблетки ее серьезно притупляли. Кончилось тем, что психологические сеансы переросли в странную и своеобразную дружбу, с совместным распитием бутылки из врачебного шкафчика и просмотром "веселых картинок"' из стола психолога.

- Правда, красивые?

- Ага.

- А ты бы их... того?

Гарик мог лишь прятать эрекцию под курткой.

- Ну, например, анал попробовать там, орал? Ведь телу все равно, с чем трахаться, хоть с надувным дельфином. Все дело в голове, в психологии. А ты поставь, поставь эксперимент с бабой.

* 9 *

Милиционер протянул убитому горем отцу погибшего мобильный телефон с цветным экраном.

- Вот практически все, что мы нашли при... в вещах Гарика. Отдать не могу, улика, но телефоны переписать стоит. Может, вы кого-то знаете.

- Я знаю всех, - подал голос Букин. - Это наши общие друзья, которые ходили к нам на Новый год и просто так, спасатели, спортсмены, их жены и девушки...

- Кто из них был настроен враждебно по отношению к Габриэлю?

- Он был душой компании, находил общий язык со всеми, даже с Дирлихтом.

- А по-русски?

- Андрей... как его... Бутц. Наш чокнутый сослуживец. Социопат.

- А он мог желать смерти?

- Нет, его лично обвинить нельзя, в... тот день он был на вызове. Да и Гарик ехал на базу. На смену Бутцу.

Молодой оперативник вынул из папки бумажку, сложенную вчетверо.

- Это по-армянски написано?

Тут подключился Левон Аршакович. Пробежал глазами, грустно улыбнулся и сунул было ее в карман.

- Нельзя, это вещдок. Вызовем переводчика.

- Нельзя, это═личное.

- В вашей ситуации нет ничего личного. Судя по вашему лицу, угроз там не содержится, но может, это приведет к важному свидетелю. Мы обнаружили и идентифицировали входящие звонки с телефонов Елизаветы Шошиной и Марии Бурмистровой. Что вы знаете об этих девушках?

Левон Аршакович и Букин переглянулись. Армянин раздумчиво проговорил:

- Письмо явно любовное, но я до последнего считал сына геем. Получается, он гетеросексуал... был.

- Подождите, он ходил к некоей Эмме раз в месяц, - заторопился Букин. - Но я никогда ее не видел. Наверное, он скрывал личную жизнь даже от меня. Я даже одно время думал, что он говорит о воображаемой подруге, чтобы быть как все, пока не нашел ее телефон в его блокноте. Я не знаю, кто из этих двух девушек Эмма.

- Установить личность автора письма невозможно, принтер не имеет характерных особенностей, как в случае с письменной машинкой. И конверт отсутствует. Возможно, он получил письмо из рук в руки на свидании и носил с собой как сувенир. Придется вызывать обеих.

*