База икс

– Трогаем! – скомандовал майор Фадеев, и БТР, размешивая грязь луж своими колесами, пополз к выезду на асфальтовое покрытие. Следом за ним, пыхнув черными дымами непрогоревшей соляры, поползли два видавших виды бронированных «Урала».

Разметав по сторонам огромную лужу, вечно стоявшую в низинке, перед подъемом на насыпь, колонна выбралась на асфальт и, сбрасывая с протекторов ошметки жирной грязи, двинулась к полковому контрольно-пропускному пункту. Затем, миновав его, повернула направо и, подпрыгивая на многочисленных рытвинах, понеслась в сторону района действия ефимовской группы.

Сержант Калинин

Что-то весьма ощутимо приложилось под левым плечом. На этот раз боли почти не было, только тупой удар, и левая рука обессиленно повисла. Не удержав равновесия, Юрка повалился на землю, сильно ударившись грудью о выступающий из земли корень, но так и не выпустив из руки оружия.

«Хандец!» – страшная в своей безысходности и неопровержимости мысль пронзила вздрогнувшее от удара сердце. Пронзила и ушла. Растворилась без остатка. Внезапно наступившее спокойствие окутало теряющий сознание разум, но возникшая в плече боль неожиданно вернула ощущение жизни. Беспамятство отступило. Сержант застонал и стал медленно переворачиваться на бок. Он понял, что еще жив, а сзади наседали враги. Шансов уйти не было, а значит, следовало остановить, не подпустить их ближе. «Остановить и не подпустить, остановить и не подпустить…» – застучала в голове настойчивая мысль. Юрка со стоном перевернулся на спину и здоровой рукой попробовал дотянуться до своего пулемета…

Старший прапорщик Ефимов

Когда Калинин упал, эмоций во мне почти не было, словно все так и должно быть, словно нечто подобное я и ждал.

Все заработало на автомате. «АК» за спину, падаю на колено и взваливаю раненого пулеметчика на плечо, хватаю левой рукой «ПКМ» и бегу вверх. Но, возможно, мне только кажется, что я бегу. Одеревеневшие ноги – ходули на кадрах замедленной киносъемки. Тем не менее постепенно одно укрывающее нас дерево сменяется другим. Все звуки заглушает стук моего сердца, легкие с хрипом разрываются в последнем усилии, на губах привкус железа, глаза залиты по́том. Черт, щас сдохну, если не остановлюсь, а если остановлюсь – сдохнем оба. Ну же, еще немного! «Чехи» могут появиться в любой момент, хрен с ними – если тормознусь, обернусь, может, не станет сил бежать. Вперед и только вперед!

– Командир! – Голос Прищепы выводит меня из состояния тупого пофигизма. Я останавливаюсь, едва удерживая в руках оружие. Лежавший на моей спине Калинин вяло матерится. – Командир… – Какое счастье, чьи-то руки бесцеремонно стаскивают с моего плеча раненого.

– Уф! – Как хорошо! Так хорошо, что сейчас сдохну. – Уф, – согнуться и стоять, выхаркивая разъедающий грудь кашель.

– Командир! – Чувствую, как меня тянут за рукав. Черт, мы еще не на месте, надо бежать.

– Ар… артуху вызвали? – Пожалуй, этот вопрос меня сейчас волнует больше всего.

– Вызвали! – Тащащий Калинина Сашка тоже начинает задыхаться от бега. А я вроде бы уже ничего; только кашель, сволочь, рвет из груди последние силы. В голову приходят дурные мысли: «Да сколько еще? Проще упасть, окопаться и стрелять до последнего патрона». И тут же: «Ну, вы, батенька, вообще! Бежать, бежать!» Гнилой разговор, нам еще жить и жить. В конце концов, ты не один, у тебя пацаны и раненый фешник. Возможно, ты жив только потому… Уф, все, кажется, мы добежали. Вот теперь отдохну… Сколько же у меня раненых? Четверо, один тяжелый. Так где же артуха?

– Каретников! – Это только кажется, что я ору. На самом деле из моей пересохшей глотки вырываются едва слышные звуки. – На связь вышел?

Бегущий ко мне радист кивает. Вячин бинтует раненого Калинина.

– Артуху вызвал? – Похоже, «чехи» все же слегка приотстали.

– Так точно! – Боец заметно волнуется. Его даже, кажется, трясет, или это меня малость покачивает?

– Ну и?

– Что? – Удивленный взгляд метнулся из стороны в сторону.

– Где артуха?

Дурацкий вопрос ставит радиста в тупик. А вопрос действительно идиотский. Откуда боец может знать, почему не работает артиллерия? Ему что, докладывают?!

– Давай связь!

Отдыхать некогда. Взгляд на до сих пор остающийся включенным джипиэс – до места эвакуации остается совсем ничего. Нет, все же всей группой оставаться не буду. Может, еще все срастется. Пусть уносят раненых, останемся тут я и еще двое… Кого выбрать? Кого не жалко! А если жалко всех? Значит, того, кто лучше, профессиональней… Прищепу и Кудинова? Но Прищепа нужен группе, Кудинов – снайпер, в ближнем бою не самый лучший вариант. Тогда остается Тушин, но у Тушина больная мать и маленькая сестричка. Юдин? У него тоже есть куча причин, чтобы не умирать. Я сам… у меня, может быть, еще больше, но я – другое дело. Я – командир, мое желание не решает ровным счетом ничего.

– Тушин, Юдин, пополнить БК за счет других, пулемет Калинина мне! – спешу я отдавать команды. С минуту на минуту к нам пожалуют гости, и тогда будет поздно. – Прищепа, забирай остальных и уходи!