Читаем Батюшков полностью

Батюшков нащупывает новый жанр, которому дает импровизированное название «пиеса»: небольшая зарисовка с коротким и динамичным сюжетом, чаще всего любовного содержания. На этом материале поэту замечательно удается показать и свой природный дар, и выработанное мастерство. Стихотворение, которое невозможно обойти вниманием, говоря о поэзии Батюшкова этого времени, — «Вакханка». Сам Батюшков считал «Вакханку» переводом 9-й картины из цикла стихотворений Парни «Переодевания Венеры». Справедливости ради, об этом необходимо упомянуть, хотя батюшковский текст имеет к указанному источнику весьма косвенное отношение. Сюжет стихотворения — преследование героем, от лица которого и ведется рассказ, соблазнительной девушки-вакханки. Действие пьесы помещено в условный мир Древней Греции, однако герой чувствует и говорит точно так, как современный Батюшкову человек, поэтому откровенный эротизм стихотворения, имеющий сюжетное оправдание, бросается в глаза благодаря интонации рассказчика. Главным открытием Батюшкова в «Вакханке» становятся необыкновенное изящество стиля, легкость и плавность языка, мелодика стиха, звуковая гармония, композиционная соразмерность, одним словом, то совершенство формы, когда она перестает быть просто носителем смысла, но сама становится содержанием.

Все на праздник Эригоны

Жрицы Вакховы текли;

Ветры с шумом разнесли

Громкий вой их, плеск и стоны.

В чаще дикой и глухой

Нимфа юная отстала:

Я за ней — она бежала

Легче серны молодой. —

Эвры волосы взвивали,

Перевитые плющом;

Нагло ризы поднимали

И свивали их клубком.

Стройный стан, кругом обвитый

Хмеля желтого венцом,

И пылающи ланиты

Розы ярким багрецом,

И уста, в которых тает

Пурпуровый виноград, —

Все в неистовой прельщает!

В сердце льет огонь и яд!

Я за ней… она бежала

Легче серны молодой; —

Я настиг; она упала!

И тимпан под головой!

Жрицы Вакховы промчались

С громким воплем мимо нас;

И по роще раздавались

Эвоэ! и неги глас!

Слава сладострастного поэта, «русского Парни» прочно закрепилась за Батюшковым. От подобных оценок его творчества предостерегал близко знавший автора этих соблазнительных строк Вяземский: «О характере певца судить не можно по словам, которые он поет, но можно, по крайней мере, догадываться о нем по выражению голоса и изменениям напева. <…> Неужели Батюшков на деле то, что в стихах? Сладострастие совсем не в нем»[165]. Однако утонченный эротизм батюшковской поэзии порой заставляет забывать о реальности.

Помнишь ли, о друг мой нежной!

Как дрожащая рука

От победы неизбежной

Защищалась — но слегка?

Слышен шум! — ты испугалась!

Свет блеснул и вмиг погас;

Ты к груди моей прижалась,

Чуть дыша… блаженный час!

(«Ложный страх»)

Голос твой, Зафна, в душе отозвался;

Вижу улыбку и радость в очах!..

Дева любви! — я к тебе прикасался,

С медом пил розы на влажных устах!

<…>

Чувствую персей твоих волнованье,

Сердца биенье и слезы в очах;

Сладостно девы стыдливой роптанье!

(«Источник»)

Сон твой, Хлоя, будет долог…

Но когда блеснет сквозь полог

Луч денницы золотой,

Ты проснешься… о блаженство!

Я увижу совершенство…

Тайны прелести красот,

Где сам пламенный Эрот

Оттенил рукой своею

Розой девственну лилею.

Всё опять в моих глазах!

Все покровы исчезают;

Час блаженнейший!.. Но ах!

Мертвые не воскресают.

(«Привидение»)

За 1809–1811 годы Батюшков трижды обращается к творчеству римского поэта Альбия Тибулла и переводит три его элегии[166]. Эти переводные элегии, как это и раньше случалось, стали своеобразной творческой мастерской поэта, в которой кристаллизовались его собственные находки. Тибулл привлекал внимание русских поэтов с конца XVIII века, этот интерес был основан на лиризме личных переживаний, который отличал его произведения от несомненно более популярных Горация и Овидия. Кроме того, Тибулл предлагал большое разнообразие тем: война, слава, любовь, идиллические мотивы… «Переводы из Тибулла давали возможность преодолеть разделение жанров одним махом: путем включения темы любви в сферу высокой тематики, которая до того времени принадлежала исключительно оде или трагедии»[167]. В стихах Батюшкова, благодаря Тибуллу, появляется образ домашних богов — античные Лары и Пенаты, хранители домашнего очага, становятся частью его поэтического обихода. А вместе с ними в его творчество входит или обретает законченные очертания ряд важнейших ценностных мотивов.

Сознательный отказ от богатства и славы ради счастливой бедности с возлюбленной:

Мудрец от Лар своих за златом не бежит;

Колен пред случаем вовек не преклоняет

И в хижине своей с фортуной обитает!

И бедность, Делия, мне радостна с тобой!

Тот кров соломенный, Тибуллу золотой,

По коим сопряжен любовию с тобою.

Стократ благословен!..

(«Тибуллова элегия III»)

Признание простой, исполненной обыденных забот жизни как самой большой ценности:

Спасите ж вы меня, отеческие боги,

От копий, от мечей! Вам дар несу убогий:

Кошницу полную Церериных даров,

А в жертву — сей овен, краса моих лугов.

(«Тибуллова элегия XI»)

Осмысление войны как бедствия, нарушающего естественное течение жизни, и связанный с этим отказ от погони за военной славой:

А мне — пусть благости сей буду я достоин —

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии