Батюшков

Вторым после «дружества» приобретением этой войны стала любовь. В Риге, куда раненого Батюшкова доставили из Юрбурга, он попал в семью немецкого негоцианта или попросту купца Мюгеля. Судя по всему, Мюгель принял русского офицера с распростертыми объятиями и приложил все усилия для того, чтобы Батюшков быстрее поправился. Во всяком случае, из писем поэта известно, что доктор, пользовавший его в Риге, был «превосходен»[86]. Но в доме Мюгеля оказался и «металл попритягательней» доктора — купеческая дочка, ставшая предметом краткой и сильной влюбленности молодого офицера. Любовь, видимо, была взаимной, о ней Батюшков скупо рассказывает в письмах — скупо настолько, что до сих пор все усилия исследователей, пытавшихся отыскать в Риге следы Мюгеля и его семейства, остались тщетными. Гнедичу поэт сообщает: «После трудов, голоду, ужасной боли (и притом ни гроша денег) приезжаю в Ригу, и что ж? Меня принимают в прекрасных покоях, кормят, поят из прекрасных рук: я на розах! Благодарность не велит писать»[87]. Батюшков не в силах скрыть свое счастье и от сестер. В сумбурном письме, в котором смешаны впечатления от недавно пережитого ужаса, планы скорого возвращения в Россию, излияния родственных чувств, он несколько раз не может удержаться от намеков на свою влюбленность: «Меня окружают цветами, меня балуют, как ребенка»; «Не беспокойтесь о моем нынешнем положении. Хозяин дома, господин Мюгель, самый богатый купец в Риге. Его дочка прелестна, мать добра, как ангел, они развлекают меня и музицируют для меня»[88]. Об этом романе Батюшкова нам известно не только по его переписке с близкими, но и по отголоскам в поэзии. Самый ранний текст, написанный по впечатлениям о гейльсбергском сражении и последующем пребывании в семействе Мюгель, — элегия «Воспоминание» (опубликовано в 1809 году). Стихотворение не самое удачное с точки зрения поэтической техники — в это время Батюшков создавал уже значительно более совершенные тексты, поэтому скорее всего написанное раньше, почти документальное. Подобные рассуждения позволили некоторым исследователям даже предположить, что имя героини «Воспоминания» и есть реальное имя девицы Мюгель, с которой у Батюшкова был роман:

Ужели я тебя, красавица, забыл,

Тебя, которую я зрел перед собою.

Как утешителя, как ангела добра!

Ты, Геба юная, лилейною рукою

Сосуд мне подала: «Пей здравье и любовь!»

Тогда, казалося, сама природа вновь

Со мною воскресала

И новой зеленью венчала

Долины, холмы и леса.

Я помню утро то, как слабою рукою,

Склонясь на костыли, поддержанный тобою,

Я в первый раз узрел цветы и древеса…

Какое счастие с весной воскреснуть ясной!

(В глазах любви еще прелестнее весна.)

Я, восхищен природой красной,

Сказал Эмилии: «Ты видишь, как она,

Расторгнув зимний мрак, с весною оживает,

С ручьем шумит в лугах и с розой расцветает;

Что б было без весны?.. Подобно так и я

На утре дней моих увял бы без тебя!»

Тут, грудь кропя горючими слезами,

Соединив уста с устами,

Всю чашу радости мы выпили до дна.

Как легко установить по интонации «Воспоминания», роман Батюшкова и девицы Мюгель не имел счастливого продолжения. Во второй половине июля 1807 года поэт покинул Ригу и отправился, не заезжая в Петербург, в вологодское имение отца Даниловское решать семейные распри. Современный исследователь В. А. Кошелев оценивает ситуацию следующим образом: «Кажется, что эта любовь поэта была встречена взаимностью. Между тем она не могла окончиться счастливой развязкой: слишком большие социальные различия были между русским дворянином-военным и дочерью немецкого купца. Можно было лишь грустить о неизбежной разлуке»[89]. Иного мнения придерживался первый биограф Батюшкова — Л. Н. Майков: «…с сердцем, полным любовию, он отправился в Даниловское, вероятно имея намерение возбудить вопрос о женитьбе»[90]. Правда, Майков оговаривается: «Самые условия, в которых возникла эта любовь, делали почти неосуществимым брак его с девицею Мюгель: будущность юноши ничем не была обеспечена, средства ограничены; притом же он мог сомневаться в согласии своих родных на брак, который вполне оторвал бы его от семейной среды»[91]. На самом деле остается неизвестным, насколько далеко простирались намерения Батюшкова относительно девицы Мюгель и что из описанного в стихотворении «Воспоминание» можно с чистой совестью отнести к действительным событиям. Социальные различия между Батюшковым и семейством Мюгель, конечно, имелись, но пропастью их назвать можно едва ли, и, конечно, они могли быть преодолены при определенном упорстве. Предположение Майкова о том, что Батюшков так торопился в Даниловское, чтобы заявить о своем желании жениться родным, тоже вызывает сомнение — поэт спешил домой совсем по иным, гораздо более прозаическим причинам. Жениться собрался его отец, и вопрос о собственности самого Батюшкова и его сестер повис в воздухе, его нужно было срочно решать. С отъездом Батюшкова его отношения с семейством Мюгель пресеклись, но грусть по утраченной любви, конечно, осталась, преобразившись в поэтическую грусть:

Теперь я, с нею разлученный,