Бастионы Дита

Не дойдя шагов десять до места предполагаемой встречи, чернокожий встал так, что зверь почти загородил его, и пискляво крикнул. Хавр ответил не так пискляво, но с очень похожей интонацией. Разговор оказался недолгим, и мы мирно разошлись в разные стороны.

— О чем вы говорили? — не преминула поинтересоваться Ирлеф.

— Он сказал, что его незачем убивать или грабить. У него, дескать, ничего ценного при себе нет. А потом попросил продать несколько зарядов. Значит, что-то все же имел.

— Это перевертень? — спросил я.

— Кто его разберет сразу. Скотина его — точно перевертень. Встречал я таких. А он просто больным может быть. Мой дядька, было дело, за одну неделю черным, как головешка, стал. И ничего… Еще женился после этого.

— Тебя не про дядьку спрашивают, — перебила его Ирлеф. — Ты раньше похожих людей встречал где-нибудь?

— Здесь не встречал, — Хавр призадумался. — А в Приокоемье случалось. Копье его точно оттуда.

— Как же он сюда добрался?

— Это надо было у него спросить. — Хавр оглянулся. — Да боюсь, что поздно…

До самого ночлега мы больше никого не встретили. Мне это хорошей приметой почему-то не показалось.

Отдых в дупле какого-то огромного дерева и последующий переход прошли безо всяких происшествий. Вольный Тракт по-прежнему оставался пуст — никто не вез в город муку, масло и руду, никто не возвращался с сукном и выделанным железом. Дорожная беседа тоже не клеилась — на откровенный разговор Хавр в присутствии Ирлеф не пошел бы, а сама Блюстительница Заветов держалась с нами подчеркнуто официально. То, что под нашими ногами теперь была дорога, имевшая хоть какое-то отношение к ее родному городу, заметно приободрило Ирлеф.

Уже подходило время очередной ночевки, когда Хавр, указывая на еле заметную тропинку, уходящую в сторону лесной просеки, сказал:

— Неподалеку отсюда один мой знакомый живет. Для города смолу и разные травы добывает. А для меня — полезные сведения. Отдохнем у него, перекусим.

— А это удобно? — обеспокоилась Ирлеф. — Где он еды на всех наберет?

— Надо будет, он весь Дит прокормит, — усмехнулся Хавр. — Об этом не беспокойся. Пошли. Только учтите, человек он не совсем приятный.

Лес был как лес — деревья с корой, сучьями и листьями, в меру обвитые чем-то вроде плюща; густой подлесок, ягодники, всякая приличествующая случаю мошкара, тиш ь, запахи трав, грибов и гнилушек. Давно я не был в таких лесах. Давно не дышал таким воздухом.

— Гляжу, нравится тебе здесь, — заметил Хавр, вроде уже смирившийся с тем, что избавиться от Ирлеф не удастся. — Да ведь все это одно огромное Сокрушение. Когда-то здесь, рассказывают, сторожевая башня стояла. Дорогу к Диту охраняла. Люди при ней жили. Сеяли что-то. Скотину держали. А потом — трах-бах и получай, пожалуйста, вот такую кучу дров.

Он остановился и встряхнул берестяной туесок, укрепленный на древесном стволе пониже косого разреза в коре. Был он переполнен пахучей застывшей смолой, уже свисавшей через края мутно-желтыми сосульками.

— Разленился твой приятель, — сказал я.

— Непохоже на него. — Хавр для чего-то снял ружье и стал осматривать его механизмы. — Я все забываю спросить у тебя… Ты и в самом деле не нуждаешься в оружии?

— Как тебе лучше сказать… Предпочитаю обходиться без него. Я путник, а не воин.

— Но ведь тебе случалось защищать свою жизнь?

— Случалось. Но я всегда старался пользоваться минимальными средствами. Поэтому, видно, и уцелел.

— В тех мирах, где ты побывал, оружие, наверное, получше, чем у нас?

— Более разрушительное, ты хотел сказать? Да, есть клинки, один взмах которых способен разрушить крепость. Есть копья, несущие смерть на край света. Есть ружья, убивающие сразу целую армию. И всякие другие штуки, которыми можно уничтожить любой из миров.

— Даже Изнанку? — поинтересовалась Ирлеф, внимательно вслушиваясь в наш разговор.

— Любой… Но, если отравить водопои врага, яд рано или поздно проникнет и в твой колодец. Близкие миры связаны между собой даже сильнее, чем соседние источники.

Просека закончилась, и мы вышли на просторную поляну, еще хранившую следы сравнительно недавней раскорчевки. Размеры и архитектуру располагавшегося посреди поляны строения нам было трудно оценить, поскольку его крыша едва виднелась за высоким частоколом, по углам которого сохранились четыре огромных живых дерева.

— Очаг сегодня еще не зажигали, — сказал Хавр, потянув носом.

Вне стен города он вел себя весьма уверенно. Чувствовалось, что его родная стихия именно здесь, на опасном, продуваемом всеми ветрами приволье, а не в замкнутом каменном мирке. Сейчас он был крайне насторожен (не испуган, а именно — насторожен) и даже ступать стал по-другому, мягко и в то же время пружинисто, словно подкрадывающийся к добыче кот. Зато Ирлеф, наоборот, вела себя, как испуганная мышка, — или металась без толку, или впадала в оцепенение. Открытое пространство, буйство запахов и форм, новые впечатления и атмосфера постоянной тревоги просто подавляли ее.

— Оставайся здесь, — сказал Хавр. — А я обойду дом вокруг.

— Нет! — воскликнула Ирлеф. — Я с тобой!