Бастиано Романо (ЛП)

Он снял пиджак, обнажив широкие плечи и грудь, не спеша сел, расстелил на коленях салфетку, ослабил галстук Stefano Ricci с бриллиантами, отстегнул запонки Jacob & Co., бросил их на стол, словно они стоили не больше ста тысяч долларов, и аккуратно закатал рукава своего сшитого на заказ белого пуговичного костюма, пока они не оказались на середине его щедрых предплечий.

А я тем временем сидела, молча и притворно терпела, делая вид, что меня не трогает его импровизированное стриптиз-шоу. Он не торопился, потому что мог. Очередная игра во власть, но от него я не ожидала меньшего. Я могла занять его место, но он выиграл битву.

Наконец, он заговорил.

— Вино в тележке у двери.

Он ожидал, что я возьму его. Конечно, он так и сделал. На мгновение я застыла на месте, прислонившись спиной к лучшему стулу, по-детски радуясь своей маленькой победе и на короткое время притворившись, что у меня был другой выбор.

Когда я встала, он как раз снимал крышку с одного из блюд с серебряными крышками, стоявших на столе. Он прервал свое занятие и уделил мне все свое внимание, несомненно, наслаждаясь моим послушанием. Моей покорностью.

Моим унижением.

И впервые с тех пор, как я стала агентом под прикрытием, я не знала, что делать. Я привыкла позволять легендам реагировать. Позволяла своим покровам диктовать мои чувства, слова и действия. Но сейчас я не была легендой.

Я была Арианой Де Лука, и, хотя я понятия не имела, что это значит, я решила, что могу позволить себе действовать по инстинкту. Но инстинкт хотел драться. А гордость не позволяла мне молчать и терпеть мучения Бастиано.

Я собиралась забрать тележку с вином. Правда, собиралась. Но остановилась. Вместо этого я подошла к нему со стороны стола и нависла над ним. Он отодвинул свое кресло, наклонил его ко мне и подался вперед, пока я не оказалась между его бедер.

Его бедра были лениво раздвинуты, сшитые на заказ брюки плотно обтягивали мощные бедра. Его сильные предплечья опирались на каждую ручку кресла, а губы кривились в нечто среднее между ухмылкой и усмешкой. Он выглядел одновременно ужасающе красивым и совершенно забавным.

Я собиралась противостоять ему, а он забавлялся. Мне захотелось наброситься на него с кулаками и рассказать о том, что я знала, а он нет. ФБР отсеяло все онлайн-заявки на работу бармена, оставив только неквалифицированных кандидатов.

Это означало, что эта работа у меня.

Хотя он вел себя так, будто у него есть альтернатива, на самом деле у него ее не было. Как бы ни сложился сегодняшний день, эта работа была моей. Мы оба знали это, но я не могла сказать ему об этом. И от этого осознания борьба во мне умерла мучительной смертью, убитая в моем горле и похороненная рядом с моим возмущением.

— Ну? — Он изогнул идеальную бровь, такой чертовски самодовольный и по праву.

Я повернулась, прежде чем он смог увидеть розовый оттенок моих щек и насладиться моим смущением. Вся эта ситуация была катастрофой. Я не могла быть слишком боевой. Мне нужна была эта работа. Но если я хотела выжить, ради своего здравомыслия, я не могла просто принять его дерьмо и притвориться, что мне нравится эта вонь.

Рядом со мной кто-то стукнул в дверь. Я взглянула на нее, и мое смущение усилилось, когда я увидела Дану и еще одного сотрудника через стеклянную панель запертой двери. Они пытались пройти в комнату для сотрудников, но при виде меня остановились и уставились на меня, когда я подошла к тележке.

С другого конца комнаты я чувствовала, как Бастиано забавляется тем, что я подчиняюсь ему на глазах у публики. Во мне вспыхнул гнев. Мы могли бы легко провести это собеседование в его просторном кабинете, но он знал, который час, и намеренно выбрал общественное место — в то время, когда там собирались сотрудники, — чтобы предать гласности мое унижение.

— Проблемы? — спросил он, и, хотя я его не видела, в его голосе слышалось удовлетворение.

Мои кулаки крепко сжимали перекладину тележки, и я изо всех сил старалась перенести свое унижение на нее и не обращать внимания на толпу. Когда я повернулась и подтолкнула тележку к нему, словно его личная служанка, на моем лице застыла сакраментальная улыбка. Как будто меня не смущала его радикальная манера поведения.

— Нисколько. — Удерживать улыбку на лице было все равно, что ступить в зыбучие пески и дать согласие утонуть. — Прости меня. Я привыкла быть рядом с джентльменами, которые никогда не позволят даме напрягаться.

Колесо тележки покачнулось, и моя улыбка померкла. Забава на его лице усилилась.

— Если ты так представляешь себе нагрузку, то, возможно, упражнения принесут тебе больше пользы, чем вреда.

Я открыла было рот, чтобы ответить, остроумная реплика застыла на кончике языка, но я заставила себя проглотить ее. Я не могла выиграть этот бой. Лучшее, на что я могла надеяться, — это на то, что он уже закончится, а мои потери будут минимальными.